Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кан выглядел ничуть не лучше, чем в прошлом году, когда Томас покинул его после разорения английскими лучниками, нарушившими приказ короля прекратить атаку. Англичане тогда форсировали реку и учинили в городе резню, перебив сотни мужчин и женщин. Робби в страхе уставился на руины Сен-Жана – самого нового из портов Кана, особенно пострадавшего от английского нашествия. Редко какие из сожженных домов успели отстроить заново, а на отмелях во время отлива белели черепа и кости. Лавки были наполовину пусты, а немногие находившиеся в городе крестьяне продавали снедь с телег. Томас купил сушеную рыбу и твердый как камень сыр. Некоторые горожане косо поглядывали на его лук, но юноша заверил их, что он – шотландец и, стало быть, союзник Франции.
– Ведь в Шотландии делают приличные луки, не так ли? – спросил он Робби.
– Ну конечно делают.
– Тогда почему вы не пустили их в ход у Дарема?
– Просто луков у нас было недостаточно, – ответил Дуглас. – Не говоря уж о том, что мы просто предпочитали перебить вас, английских ублюдков, в ближнем бою. Так оно вернее, ясно?
Тут он заметил девушку с ведром молока и уставился на нее, разинув рот.
– Я влюблен!
– Стоит тебе увидеть сиськи, и ты уже влюблен, – буркнул Томас. – Идем.
Он повел Робби к городскому дому мессира Гийома, тому самому, где они повстречались с Элеонорой, но, подойдя поближе, увидел, что, хотя фамильный герб д’Эвека, три ястреба, по-прежнему высечен в камне над дверью, наверху полощется незнакомое знамя с изображением горбатого клыкастого кабана.
Томас пересек маленькую площадь и заговорил с бочаром, набивавшим молотком на новую бочку железный обруч:
– Чей это флаг?
– Графа де Кутанса, – ответил бочар. – Этот чертов ублюдок уже повысил нам арендную плату, и плевать я на тебя хотел, если ты ему служишь. Понял? – Потом он выпрямился, напряженно уставился на лук и спросил: – Ты англичанин?
– Ècossais, – ответил Томас, что по-французски означало «шотландец».
– Вот как? – Заинтригованный бочар наклонился поближе. – А правда, мсье, – спросил он, – что, идя в бой, вы красите лица в синий цвет?
– Всенепременно, – отвечал Томас, – и задницы тоже.
– Потрясающе! – воскликнул впечатлительный француз.
– Что он говорит? – поинтересовался Робби.
– Да так, ничего. – Томас указал на дуб, который рос в центре маленькой площади. Несколько съежившихся листочков все еще жалось к веткам. – На этом дереве меня вздернули.
– Ага, а я папа римский. – Робби поднял свой узел. – Ты спросил у него, где здесь можно купить лошадей?
– Больно уж они дорого стоят, – буркнул Томас. – Да и покупка – дело хлопотное.
– Ага, значит, нам топать пешком по большой дороге? Вроде как разбойникам?
– Ничего, обойдемся.
По мосту, на котором во время яростной атаки полегло множество лучников, Томас повел Робби в старый город. Тот пострадал меньше, чем остров Сен-Жан, поскольку его узкие улочки никто не пытался оборонять, а замок, так и не сдавшийся англичанам, остался цел, и лишь на его стенах виднелись отметины от пушечных ядер. Над стеной замка полоскалось красно-желтое знамя, а когда Томас и Робби выходили из старого города, их окликнули носившие те же цвета ратники. Томас ответил им, что они шотландцы и хотят наняться на службу к графу де Кутансу.
– Я думал, он здесь, – соврал Томас, – но выяснилось, что граф отправился в Эвек.
– Уже давненько торчит там, да все без толку, – проворчал начальник стражи, бородатый малый со вмятиной на шлеме: похоже, он снял его с трупа. – Граф уже два месяца мочится на те стены, и все впустую. Но ежели вам, ребята, охота сложить у Эвека головы, то желаю удачи.
Они прошли мимо стен abbaye aux dames[16], и Томас снова мысленно представил себе Жанетту. Она была его возлюбленной, но потом познакомилась с Эдуардом Вудстоком, принцем Уэльским, и, уж конечно, простой лучник был забыт. Именно здесь, в abbaye aux dames, Жанетта и принц жили во время недолгой осады Кана.
«Где, интересно, Жанетта сейчас? – задумался Томас. – Вернулась в Бретань? По-прежнему ищет своего младенца-сына? Вспоминает ли она меня? Или жалеет о том, что убежала от принца Уэльского, будучи уверена, что сражение в Пикардии будет проиграно? Кто знает, может быть, сейчас она уже замужем».
Томас подозревал, что, покидая английский лагерь, бойкая Жанетта прихватила некую толику драгоценностей, а богатая, красивая и молодая (ей ведь чуть больше двадцати) вдова была завидной невестой.
– А что будет, – прервал его мысли Робби, – если французы дознаются, что ты не шотландец?
Томас поднял два пальца правой руки, которыми натягивал тетиву.
– Они отрубят мне вот это.
– И все?
– Нет, но эти два пальца французы отрубят мне в первую очередь.
Они двигались на юг, и путь их пролегал среди невысоких, но крутых холмов, маленьких полей, густых лесов и глубоких лощин. Томас никогда не бывал в Эвеке, а местные крестьяне, хотя селение находилось недалеко от Кана, никогда не слышали о таком месте. Зато стоило ему спросить, видели ли они зимой солдат и куда те направлялись, все указывали на юг. Первую ночь путники провели в хибаре без крыши, видимо заброшенной еще с лета, когда англичане подвергли Нормандию опустошению.
Друзья проснулись на рассвете, и Томас, просто чтобы попрактиковаться, выпустил две стрелы в дерево. Когда он выреза́л из ствола глубоко засевшие там стальные наконечники, Робби, подобрав его лук, подошел и спросил:
– Можешь ты научить меня как следует стрелять из этой штуковины?
– То, чему могу научить тебя я, – сказал Томас, – займет десять минут. Но вот остальное потребует всей жизни. Я начал стрелять из лука в семь лет, и лишь спустя еще десять у меня стало что-то получаться.
– Не может быть, чтобы это было так трудно, – возразил Дуглас. – Что я, из лука не стрелял? Да я оленя убил!
– Сравнил, тоже мне! – хмыкнул Томас. – То был охотничий лук, а тут боевой.
Он вручил Робби одну из своих стрел и указал на ближайшую иву:
– Ну-ка, попади в ствол.
Шотландец рассмеялся:
– Ну уж по такой мишени я не промажу!
До ивы было тридцать шагов.
– Ну так давай.
Робби согнул лук, удивленно глянув на Томаса; он понял, сколько сил требуется, чтобы согнуть боевое оружие. Оно оказалось немного более тугим, чем короткий охотничий лук, к которому Дуглас привык в Шотландии.
– Иисус, – промолвил он тихонько, когда оттянул тетиву к носу и почувствовал, что его левая рука слегка дрожит от напряжения. Однако шотландец прищурился поверх древка, чтобы проверить цель, и уже собирался выпустить стрелу, но тут Томас поднял руку: