Молитвы и заклинания, при помощи которых создавали дахорских монахов, хранились в строгом секрете, их не знали даже джьерны. Через несколько месяцев после того, как мальчика принимали в Дахор, его кости начинали утолщаться и выворачиваться, и на них возникали странные узоры. Каким-то образом каждый из узоров придавал обладателю дополнительные способности, такие как увеличенные скорость и сила.

В голове Хратена всколыхнулись ужасные воспоминания. Монотонные молитвы жрецов; поднимающаяся по телу невыносимая боль; меняющие очертания кости. Он не выдержал постоянной темноты, криков и мучений и через несколько месяцев покинул Дахор, чтобы поступить в другой монастырь.

Но кошмарные воспоминания не покидали его. Никто не мог забыть Дахор.

— Так ты фьерденец? — прошептал Хратен.

— А ты так и не догадался? — с улыбкой переспросил Дилаф. — А следовало бы. Гораздо легче подражать арелонскому акценту, чем исконному арелонцу свободно говорить на святом языке.

Хратен склонил голову. Возложенный на него долг не оставлял сомнений — Дилаф превосходил его по званию. Он не знал, сколько тот пробыл в Арелоне (братья Дахора отличались необыкновенным долголетием), но становилось очевидным, что артет долго готовил разрушение Каи.

— Ох, Хратен, — со смехом сказал Дилаф. — Ты так и не понял, где твое место? Вирн посылал тебя не затем, чтобы обратить Арелон.

Джьерн удивленно вскинул голову; письменный приказ вирна утверждал обратное.

— Конечно, я знаю о твоем приказе, — продолжал артет. — Перечитай его как-нибудь на досуге. Вирн не посылал тебя обращать Арелон; он послал тебя поставить королевство в известность о грядущем уничтожении. Ты служил отвлекающим маневром, чтобы люди наподобие Эвентио не сводили с тебя глаз, пока я найду способ провести в город моих монахов. Ты прекрасно справился с задачей.

— Отвлекающий маневр? — непонимающе повторил джьерн. — Но люди…

— Их не собирались спасать. Вирн давно мечтал стереть Арелон с лица земли. Ему необходима победа здесь, чтобы укрепить власть над другими странами; вопреки твоим стараниям, наше правление в Дюладеле держится на ниточке. Мир должен увидеть, что случается с богохульниками, отвергающими Джаддета.

— Они не богохульники! — В Хратене медленно поднималась волна гнева. — Они никогда не слышали о Джаддете! Как можно ожидать, что они станут блюсти его учение, если им не дадут шанса его узнать?

Дилаф хлестнул его по лицу. Хратен отшатнулся; щека горела от силы удара, нанесенного рукой с нечеловечески крепкими костями.

— Ты забыл, с кем разговариваешь, джьерн! — отрезал Дилаф. — Эти люди нечисты. Только арелонцов и теоданцев настигает шаод, только они становятся элантрийцами. Когда мы уничтожим их, то навсегда избавимся от элантрийской ереси!

Хратен больше не чувствовал боли в щеке. С растущим потрясением он наконец осознал, как глубоко зашла ненависть Дилафа.

— Ты собираешься убить их всех? Уничтожить целый народ?

— Единственный способ, чтобы покончить с Элантрисом наверняка, — довольно улыбнулся он.

Раодена разбудила боль. Больше всего болел затылок, а ему вторили царапины, синяки и порезы по всему телу.

На мгновение он подумал, что сломается. От каждой раны расходились острые толчки боли, не утихая ни на секунду. К счастью, у него за плечами имелись недели, прожитые под непрерывной угрозой приступов Дор; обычные ранения не могли сравниться с сокрушительной агонией, которую приносила с собой рвущаяся на свободу энергия. Забавно, но та сила, что едва не уничтожила его, теперь помогала бороться с безумием.

В полузабытьи принц почувствовал, что его подняли и швырнули на что-то твердое — седло. Лошадь шла рысью, и он потерял счет времени, пока трясся в седле и боролся с грозящей нахлынуть темнотой. Он слышал голоса, но говорили по-фьерденски.

Наконец они остановились. Грубые руки стащили его на землю, и Раоден со стоном приоткрыл глаза.

— Просыпайся, элантриец, — произнесли над ним по-эйонски.

Принц приподнял голову и растерянно заморгал. Утро еще не наступило, и он ощущал густой запах гари. Он лежал у подножия холма у дома Киина; похожий на крепость особняк возвышался в нескольких шагах от него, но Раоден не мог толком его разглядеть — перед глазами все расплывалось.

«Доми милостивый, — пронеслось у него в голове. — Пусть Сарин будет жива и здорова».

— Я знаю, что ты слышишь меня, принцесса! — заорал Дилаф. — Посмотри, кого я привез! Давай заключим соглашение.

— Нет! — попытался выкрикнуть Раоден, но изо рта вырвался хрип. Удар по голове сделал свое дело: у принца кружилась голова, он с трудом держался на ногах и не мог говорить. Но что хуже всего — он никогда не поправится. Его тело потеряло способность к излечению: головокружение и пляшущие перед глазами точки останутся с ним до конца.

— Ты же понимаешь, что ему нельзя верить, — тихо произнес Кипи.

Они наблюдали через узкое, похожее на бойницу окно за Дилафом и шатающимся Раоденом. Сарин обреченно кивнула, по спине бежали мурашки. Раоден выглядел плохо: он едва стоял на ногах и, казалось, с трудом понимал, что происходит.

— Доми милостивый, что они с ним сделали?

— Не смотри, Ин. — Киин и сам отвернулся от окна. Огромная секира Дрейка Душегуба стояла наготове в углу.

— Я не могу не смотреть, — прошептала принцесса. — Я должна хотя бы попрощаться с ним.

Киин вздохнул, но кивнул.

— Хорошо. Поднимемся на крышу. Но если у них есть луки, мы тут же возвращаемся в дом.

Сарин послушно кивнула, и они вскарабкались по лестнице на крышу. Она подошла к парапету и глянула вниз. Если Дилаф предложит обменять Раодена на нее, она согласится без промедления. Но принцесса подозревала, что жрец потребует всех скрывающихся в доме, а на такое она пойти не могла. Даора с детьми пряталась в подвале под присмотром Люкела, и Сарин не предаст их, кого бы Дилаф ни держал в заложниках.

Девушка открыла рот, зная, что скорее всего ее слова будут последним, что услышит Раоден.

— Пошли! — приказал Дилаф.

Хратен стоял рядом и с болью наблюдал, как Сарин попалась в ловушку. Дахорские монахи разом выпрыгнули из укрытия в тени здания. Они прыжками взбирались по стенам, их ноги, казалось, приклеивались к камням, находя опору в швах между кирпичами и узких бойницах. Некоторые уже достигли парапета и перемахнули через него, отрезав принцессе путь к отступлению.

Хратен услышал испуганный вскрик, когда Сарин и ее спутник поняли, что попали в западню. Но они не успели ничего предпринять; через несколько мгновений один из монахов спрыгнул на землю, обхватив вырывающуюся девушку.

— Хратен, достань своего сеона, — приказал Дилаф.