— Ты спишь с Калки? — Брюс брал пример с одного из двух молодых журналистов, которые расследовали Уотергейт; увы, не с того, которого в фильме играл Роберт Редфорд. Я расценила поведение Брюса как крайне бестактное и объяснила ему это, использовав несколько кратких, чисто английских слов.

— Я спросил только из чистого любопытства. Так что можешь не отгрызать мне голову. Пойдем. Позволь угостить тебя кофе.

Бармен подал нам две чашки кофе. Мы уселись в первом ряду и стали рассматривать сцену, пирамиду и статую.

— Эти руки двигаются? — Брюс смотрел на статую как загипнотизированный.

— Надеюсь, что нет.

— Ты знала, что Кинг-Конга в фильме ди Лаурентиса играл парень, наряженный в шкуру обезьяны? Они так и не смогли создать действующую модель чудовища. — Брюс, как всегда, был битком набит информацией, главным образом негативного характера.

— Я не была в кино со времен «Эльвиры Мадиган», — солгала я. «Эльвира Мадиган» мне нравилась. Но тогда я была намного романтичнее.

— Ходит слух, что твоего дружка вечером арестуют. — Брюс счастливо фыркнул.

— Он — не мой дружок. Кто собирается его арестовать? И за что?

— Нарки.

— Макклауд — идиот, — свысока уронила я.

— Макклауд — довольно сообразительный малый. — Брюс часто объяснялся, как второстепенный персонаж плохих детективных телесериалов.

— На кого он работает? Он — двойной, а то и тройной агент. — Я тоже могла говорить, как героиня телесериалов. Но чего еще было ждать от американцев в конце века Кали? Каждый американец проводил перед телевизором почти семь часов в день. Периодически проводились исследования и широко публиковались отчеты о них, свидетельствовавшие, что благодаря телевидению американцы теперь знают о дикой природе, стиральных порошках, зарубежных странах и электрических приборах намного больше, чем знали до сих пор.

— Макклауд работает на Уайта, — сказал Брюс.

— И на Калки тоже. — Мне хотелось видеть реакцию Брюса на это заявление.

Но Брюс переиграл меня.

— Знаю. Кроме того, он работает на «Чао Чоу». И на «Триаду».

Впервые за все время нашего знакомства у меня возник неподдельный интерес к Брюсу. Мне хотелось расспросить его как следует. Но начала прибывать публика, и нам пришлось поспешно расстаться.

«Зеленая комната» находилась как раз за головой Вишну. Здесь собралось несколько мандали. Стеклянное окно комнаты смотрело в зал. Мы могли видеть публику, а она нас нет. Из окна в противоположной стене на нас смотрели ряды телевизионных мониторов, поочередно показывавших то интерьер «Гардена», то улицу снаружи, то римейк фильма «Я люблю Люси»… В общем, пока не включились телекамеры, расположенные внутри зала и снаружи «Гардена», все шло как обычно.

На Джеральдине было шелковое сари цвета нефрита. Она порывисто поцеловала меня. Лакшми этого не сделала. Но ее приветствие тоже было теплым. Профессор Джосси явно был доволен собой. Похоже, атом должен был расщепиться именно так, как задумано.

— Калки летит на вертолете! — Джеральдина была возбуждена, как ребенок в цирке. Я снова влюбилась в нее. — Он приземлится на крыше!

Джайлс поднялся к нам сразу же после окончания пресс-конференции. Его безумие, похоже, только усилилось. Он размахивал какой-то телеграммой.

— Президент выражает надежду, что сегодняшний вечер послужит на благо мира и взаимопонимания во всем мире! — Все захлопали.

— Ну вот, — сказала Лакшми, — теперь он — трижды рожденный.

Джайлс ушел в угол и вызвал кого-то по портативной рации. Все остальные смотрели на мониторы, предпочитая следить за происходящим по телевидению, а не выглядывать в окна. В ту эпоху это было общепринято: события становились реальностью только тогда, когда воспринимались из вторых рук, предпочтительно через объектив телекамеры.

Я передала Джеральдине то, что сказал Брюс.

— Не думаю, что людям это понравится. — Реакция Джеральдины оказалась неожиданно спокойной. — В конце концов, нельзя арестовать бога.

— Но Иисуса Христа арестовали.

— Не волнуйся, Тедди. Мы на финишной прямой!

Профессор Джосси был настроен на ту же волну. Он разговаривал с нами так, словно мы были первокурсницами, а не выпускницами университета. После взрыва перед нами возникнет яркое и необычное изображение атома (точнее, его тень, мандала или «эффект»). При этом возникнут живые и странные цвета узкого спектра, который способен воспринимать человеческий глаз — «в отличие от тех сверкающих цветов, которые наше зрение сможет воспринимать только в Вайкунте».

— Надеюсь, профессор Джосси, — чуть ли не по складам произнесла я, — что риск цепной реакции отсутствует.

— Любая ошибка исключена! — так же отчеканил он.

Это звучало загадочно и даже зловеще.

— Потому что, — сказала я, — в случае цепной ядерной реакции Земля останется необитаемой в течение нескольких веков.

— Вы путаете две вещи. — Профессор Джосси поднял правую руку. Большой и указательный пальцы сжались, словно держали кусочек мела. — Во-первых, вам кажется, что я могу допустить ошибку. Позвольте успокоить вас. Ошибки не будет. Благодаря телевидению весь мир увидит уникальное зрелище, символизирующее мощь Вишну, единоличного организатора первичного взрыва, в результате которого возникла известная нам Вселенная. С другой стороны, ваш прогноз того, что случится после цепной ядерной реакции, неточен. Все зависит от типа используемого делящегося вещества. Реакция может убить одни виды живых существ, в то время как другие…

Профессора Джосси прервал шум вертолета, на котором летел Калки. Можно и не говорить, что гул доносился не сверху (поскольку крыша была звуконепроницаемой), а с одного из мониторов, который показывал вертолет, парящий над Восьмой авеню.

Затем на экранах появилось изображение крыши «Мэдисон сквер-гардена», где ждали телеоператоры, готовые запечатлеть прибытие Калки. Там же находилось большинство представителей прессы. Мелькнул кадр, на котором была видна толпа, заполнившая Восьмую авеню. Все смотрели на вертолет, из которого вдруг, к вящей радости собравшихся, полетели тысячи бумажных лотосов. В холодном вечернем воздухе замелькали стаи белых бабочек.

Мы следили за приземлением вертолета. Дверь открылась. Калки шагнул в пространство, освещенное юпитерами. Свет был таким ослепительным, что его красное одеяние казалось белым. В одной руке Калки держал лотос. Когда к нему заторопился Джайлс, чтобы поздороваться (а заодно попасть в кадр), голос ведущего стал негромко объяснять нам то, что мы видели сами: «Калки вышел из вертолета. Он идет по крыше „Мэдисон сквер-гардена“. Его окружает толпа поклонников. Но еще больше поклонников собралось снаружи».

На экране появилось изображение Восьмой авеню. Энтузиасты принялись скандировать: «Калки! Калки!» Диктор объяснил нам, что они скандируют «Калки».

Я отвернулась и посмотрела на экран внутреннего монитора, показывавшего то, что происходит за кулисами «Гардена». Коридоры были заполнены охранниками и полицейскими. Из грим-уборных рок-звезд доносился оглушительный шум, который Г. В. Вейс непременно назвал бы какофонией. Рокотали струны электрогитар, слышалась барабанная дробь и аккорды ситара. В воздухе плыл нежно-голубой дымок