Отец повернулся, в его глазах отразился чистый белый Штормсвет. Совершенно ясные глаза, на удивление трезвые. Он не был пьян, совсем.

— Светлорд Уистиоу разрешал людям делать то, что они хотели. И они не обращали на него внимания. Рошон показал, что презирает их. И они изо всех сил стараются понравиться ему.

— Это не имеет смысла, — возразил Кал.

— Так устроен мир, — сказал Лирин, катая по столу одну из сфер. — Ты должен выучить этот урок, Кал. Мы довольны, если считаем мир правильным. Но если мы видим дыру, недостаток, мы пытаемся заполнить ее.

— Тогда то, что они делают, благородно.

— По-своему, — сказал Лирин. Он вздохнул. — Я не должен был быть таким суровым с соседями. Они ничтожные люди, да, но это ничтожество невежества. Я не презираю их. Я презираю того, кто управляет ими. Человек вроде Рошона может взять все, что есть честного и правдивого в человеке, выжать в грязь под ногами и пройтись по нему. — Он, глотнув, прикончил вино.

— Мы должны потратить эти сферы, — сказал Кал. — Или послать кому-нибудь, ростовщику или что-то в этом роде. Если они исчезнут, он отстанет от нас.

— Нет, — тихо сказал Лирин. — Рошон не оставит в покое человека, которого он побил. Он продолжит пинать нас ногами. Я не знаю, какая политическая ошибка привела его сюда, но он, очевидно, не сумел отомстить своим соперникам. И отыгрывается на нас. — Лирин на мгновение замолчал. — Бедный дурак.

Бедный дурак? подумал Кал. Он пытается разрушить нашу жизнь, и это все, что отец может сказать?

Что за истории рассказывают люди, сидя у камина? Обычно об умных пастухах, которые хитростью побеждают глупых светлоглазых. Есть дюжины вариантов, и Кал слышал их все. Должен ли Лирин как-то сражаться? Сделать хоть что-нибудь, а не сидеть и ждать?

Но он не сказал ничего. Он точно знал, что ответит отец.

Дай мне позаботиться об этом. Возвращайся к занятиям.

Вздохнув, Кал опять устроился на стуле и открыл фолио. В операционной царил полумрак, светились только четыре сферы на столе и еще одна рядом с Калом, которую он использовал для чтения. Большую часть сфер Лирин закрыл в шкафу, спрятав от глаз. Кал поднял свою сферу и осветил страницу. На ее обратной стороне находились длинные объяснения операции, которые мать Кала могла прочитать ему. Она — единственная из всех женщин города — умела читать, хотя, как говорил Лирин, в больших городах таких темноглазых женщин было достаточно много.

Рассматривая картинки, Кал машинально вытащил что-то из кармана. Камень, лежавший на его стуле, когда он пришел учиться. Кал узнал его — один из любимых камней Тьена, который он постоянно носил с собой в последнее время. Сейчас он оставил его Каладину; он часто так делал, надеясь, что старший брат оценит его красоту, хотя все они выглядели обыкновенными булыжниками. Надо спросить Тьена, что в этом камне такого. Обычно всегда бывало что-нибудь.

Сейчас Тьен проводил время, изучая плотничное дело у Рала, местного плотника. Лирин неохотно разрешил ему заниматься этим; он надеялся на еще одного помощника хирурга, но Тьен не выносил вид крови. Всякий раз, увидев ее, Тьен замирал и никак не мог привыкнуть. Кала это тревожило. Он надеялся, что Тьен станет помощником отца после его отъезда. Кал собирался уехать в любом случае. Он еще не выбрал между армией и Харбрантом, хотя в последние месяцы склонялся к копью.

Если он выберет копье, придется делать это тайком, как только повзрослеет настолько, что вербовщики возьмут его, несмотря на возражения родителей. Быть может, пятнадцати лет хватит. Еще пять месяцев. А сейчас он был уверен, что его мышцы — и все остальные части тела — будут полезны как хирургу, так и копейщику.

В этот момент кто-то нанес тяжелый удар в дверь. Кал подпрыгнул. Не постучали, ударили. И опять. Как будто что-то тяжелое хотело расколоть или вышибить дерево.

— Ветра Штормов, что это? — спросил Лирин, вставая со стула. Он пересек маленькую комнату; незастегнутый жилет задел операционный стол, пуговицы царапнули по дереву.

Еще один удар. Кал вскочил со стула и захлопнул фолио. В свои четырнадцать с половиной он почти догнал в росте отца. В дверь внезапно заскреблись, как будто когтями. Кал протянул руки к отцу, внезапно ему стало страшно. Темная ночь, полутемная комната, спящий молчаливый город.

Снаружи было какое-то существо. Судя по звукам, зверь. Не человек. Говорили, что где-то недалеко находится логово белоспинников, нападавших на путников. В голове Кала сразу появился образ рептилии размером с лошадь, с панцирем по бокам. Неужели одна из них обнюхивает дверь? Тыкается в нее мордой, пытается вломиться внутрь?

— Отец! — провизжал Кал.

Лирин толчком распахнул дверь. За ней обнаружился не монстр, а человек в темной одежде. В руках он держал большой металлический прут, на лице — темная шерстяная маска с прорезями для глаз. Сердце Кала забилось в панике, но несостоявшийся грабитель отпрыгнул назад.

— Не ожидал кого-то найти внутри, а? — сказал отец. — Последний грабеж в этом городе произошел много лет назад. Мне стыдно за тебя.

— Отдавай сферы! — крикнул голос из темноты. Там шевельнулась еще одна фигура, еще и еще.

Отец Штормов! Кал дрожащими руками прижал фолио к груди. Сколько их?

Разбойники пришли грабить город.

В последнее время отец часто так говорил.

Как может Лирин быть таким спокойным?

— Небось не твои, — сказал другой голос.

— А даже если так? — сказал отец. — Это делает их твоими? Ты надеешься, что он поделится с тобой?

Отец говорил так, как если бы они не были бандитами. Кал прокрался вперед и встал за спиной отца, испуганный, стыдясь того, что испугался. Люди, сновавшие в темноте с черными лицами, казались существами из ночных кошмаров.

— Мы отдадим их ему, — сказал голос.

— И мы не хотим действовать силой, Лирин, — добавил другой. — Все одно ты не сможешь их потратить.

Отец фыркнул и вернулся в комнату. Кал с криком отшатнулся назад, когда Лирин открыл шкаф, где хранил сферы, и достал оттуда большой стеклянный кубок со сферами, накрытый черной материей.

— Так ты хочешь их? — сказал Лирин, проходя мимо Кала.

— Отец! — крикнул запаниковавший Кал.

— Ты хочешь свет для себя? — Голос Лирина стал громче. — Вот!

Он сдернул материю. Кубок взорвался ярким ослепительным светом. Кал поднял руку. Отец превратился в темный силуэт, держащий в руках солнце.

Большой кубок светился спокойным светом. Почти холодным. Кал мигнул, потекли слезы, наконец он снова мог видеть. И ясно увидел людей. Там, где мелькали зловещие тени, сейчас съежились люди, закрывая лицо руками. Они не казались такими страшными; наоборот, тряпки на их лицах выглядели смешно.

Страх прошел, Кал обрел странную уверенность. Сейчас отец держал не свет, а само просветление.