наших подозреваемых, то он отсрочит казнь до тех пор, пока они не найдут законный способ аннулировать ордер.

— Формулировка у ордера всегда пространная. — Заметил Эдуард. — Она позволяет нам зачистить целое вампирское логово, включая людей-слуг, или стаю вервольфов, а не только казнить единственного виновника преступления.

— И как нам это поможет сейчас? — Поинтересовалась я.

— Если мы приравняем Бабингтонов к человеческим слугам вампиров, то ордер покроет их ликвидацию. — Ответил Эдуард.

Все, кроме нас с Олафом, уставились на него так, будто у него вторая голова выросла — клыкастая такая и с одним глазом посреди лба.

— Нельзя ликвидировать людей так же, как это делают со сверхъестественными. — Возразил Ливингстон.

— Но Мюриэль и Тодд этого не знают. — Парировала я.

Ливингстон нахмурился, а Дюк улыбнулся.

— Вы хотите напугать ее, чтобы она заговорила до того, как приедет адвокат?

— Нет, я хочу использовать чувство вины Тодда Бабингтона, чтобы он заговорил до того, как приедет адвокат, но если это не подействует, то я попытаюсь напугать его.

— Орудие убийства было спрятано у них дома. Предсмертная записка Кармайкла указывает на них. Этого достаточно, чтобы обвинить их. — Сказал Дюк.

— Их можно обвинить, как при обычном убийстве, и они все еще будут покрыты ордером на ликвидацию? — Уточнил Ньюман.

— Не уверена. — Ответила я, оглядывая ребят, с которыми стояла в этой маленькой группе.

— На меня не смотрите. — Сказал помощник Рико.

Не только он не знал ответа на этот вопрос — никто из нас его не знал.

— Тогда не будем предъявлять им обвинение в убийстве, пока не получим признание с помощью ордера. — Предложил Эдуард.

— Как вы можете быть уверены в том, что мы получим признание хоть от кого-то из них? — Поинтересовался Ливингстон.

— Если вы не будете нам мешать делать нашу работу, мы получим признание. — Ответил Эдуард.

— Что значит «не будете нам мешать»? — Переспросил шериф.

— Он говорит о том, что система ордеров дает нам право самим выбирать, какой уровень… напора мы можем применять во время его исполнения.

— Какой еще напор и исполнение? — Не понял Дюк.

— Насилие. — Ответил Олаф.

— Да, именно об этом я и говорил. — Подтвердил Эдуард.

— Мы не позволим вам применять силу к Мюриэль и Тодду. — Запротестовал Ледук.

— Хотите, чтобы мы убили Бобби? — Поинтересовалась я.

— Вы же знаете, что не хочу.

— Тогда позвольте нам делать то, что у нас получается лучше всего. — Сказала я.

— И что же это? — Спросил Рико.

— Быть пугающими.

— При мне никто не будет вредить арестованным. — Отрезал Дюк.

— Даже ради спасения жизни Бобби? — Уточнила я.

Он покачал головой.

— Если я позволю вам причинить боль Мюриэль и Тодду, то я ничем не лучше их.

— Вы все еще не понимаете, кто мы такие. — Вздохнул Эдуард.

— Вы — маршалы США. — Ответил Ливингстон.

— Это так, но мы из сверхъестественной ветви.

— Это значит, что вы охотитесь на монстров. — Сказал Рико.

— Это значит, что мы убиваем монстров. — Поправил его Эдуард.

— Мы — ликвидаторы. — Добавила я.

— Мюриэль и Тодд находятся под стражей, вы не можете их убить. — Возразил Ледук.

— Вообще-то, ордер дает нам такую возможность. — Произнес Эдуард.

— Нет. — Отрезал Дюк.

— Нет. — Поддержал его Ливингстон.

— Не для этого я становился маршалом. — Сказал Ньюман.

— У нас есть право решать, как именно выполнять предписание ордера. — Заметила я.

— Сказал же, вы не станете их убивать. — Буркнул Дюк.

— Их смерть может и не спасти жизнь Бобби. А вот признание вполне может это сделать. — Ответила я.

— Я сомневаюсь, что Мюриэль расколется. — Возразил Дюк.

— Все рано или поздно раскалываются, шериф. — Заметил Эдуард.

— Мне что, вслух сказать, что вы не будете при мне никого пытать?

— Сказать вы можете что угодно, но закон позволяет нам применять тот уровень насилия, который мы считаем необходимым для выполнения нашей работы. — Ответил Эдуард.

— И для вас это в порядке вещей — пытать своих узников перед тем, как убить их? — Поинтересовался Ливингстон.

— Нет. — Ответила я.

— Да. — Сказал Олаф.

— Всякое бывало. — Протянул Эдуард.

— Пиздец вы стремные. Вы это знаете? — Поинтересовался Дюк.

Мы трое кивнули. Мы это знали.

71

Мы с Олафом и Эдуардом отправились в большую тюрьму, где находились Мюриэль и Тодд Бабингтоны. Я не знала, удастся ли нам выбить признание из кого-то из них, но судья сказал Дюку, что это единственный способ остановить отсчет времени по ордеру. Аннулирован он не будет, поскольку соответствующих правил система не предусматривала, но с чего-то же надо начинать. Я искренне надеялась, что нам удастся получить признание от Тодда без применения настоящих пыток. И угроз. Я хороша в угрозах, но я не хотела помогать Олафу по-настоящему пытать еще одного подозреваемого. Да, та девушка во Флориде была оборотнем, и все, что у нее отрезали, отросло обратно, но сам факт того, что я на это пошла, испугал меня. В тот момент я боялась не Олафа, а саму себя и того, что я могла захотеть сделать это еще раз.

В тот момент, когда я увидела Тодда Бабингтона, сидящего в переговорной, у меня почти не осталось сомнений в том, что пытать его нам не придется. Чувства вины будет достаточно. Он казался лет на десять старше, чем в нашу первую встречу в особняке Маршанов, а ведь с тех пор прошло меньше суток. Он горбился и как-то весь скрючился, словно пытался обнять самого себя, но ему мешали наручники, которые были прикреплены к столу. В обычной ситуации один из самых известных жителей городка не был бы прикован таким образом, но его подозревали не просто в убийстве, а в жестоком убийстве. Все в нем просто кричало о поражении. Идеально.

Мы с Эдуардом уселись за стол напротив него. Олаф расположился в углу, чтобы нависнуть, если потребуется. Ньюман отправился в больницу, чтобы узнать, что там с Кармайклом. Мы словно играли в компьютерную игру, отправив паладина за холм, пока сами обыскивали трупы (паладин — светлый рыцарь; трупы врагов обыскивают для сбора ценностей — прим. переводчика), с той только разницей, что Ньюман знал, что мы можем попытаться выбить признание не самым гуманным способом. Может, его здесь и не будет в процессе, но он хотел, чтобы Бобби выжил — для него это было важнее опороченных моральных ценностей. Мы разделили свои обязанности между собой. Теперь нам с этим жить.

У нас троих был всего один предмет, который мы обычно не стали бы с собой таскать: папка с документами и фотографиями. Страховочные бумаги лежали сверху. Под ними были снимки с места преступления.