– Да, но они не готовились предпринимать никаких действий. Они рассчитывали, что пожар выдохнется на полосе естественных преград – там дальше к востоку проходит цепь крупных озёр. МЧС планировало остановить огонь за этим рубежом. Западнее от него всё равно нет ничего ценного. Там одна глухомань, леса и болота.

– Ладно, – он побарабанил пальцами по столу.– Что ещё мы можем предпринять, чтобы убедиться, что никто не пытается удрать под прикрытием огня?

– Мало что удастся успеть. – Нуралиев снова развёл руками. – Мы запустили несколько беспилотников, но им потребуется время, чтобы долететь до района.

– Сколько? Сколько беспилотников вы запустили?

Бледная щека полковника опять дёрнулась.

– Два. Может быть – три, но это максимум. Поблизости их больше просто нет. Все остальные перебросили в основной район поиска – на север.

Генерал армии Нефёдов поднял голову и задержал дыхание.

«Боже, дай мне сил».

– Что с воздушной разведкой?

– Примерно так же. Поднятым вертолётам потребуется время, чтобы достичь места. Да и толку от воздушного наблюдения вряд ли будет много. В зоне пожара колоссальное задымление, ветер гонит дым на восток, закрывая лес от обзора. Кроме того, сейчас уже вечер, а близость огня сделает бесполезным поиск в инфракрасном диапазоне.

– То есть – всё? Мы не можем ни видеть ситуацию, ни влиять на неё?

– К сожалению, товарищ генерал армии.

– А вот хрен им! Говоришь, эта территория практически пустынна? Ни жилья, ни инфраструктуры? Отлично. Срочно готовь приказы ближайшим авиационным частям и артиллеристам. Лётчики пусть навешивают ракеты воздух-земля, бомбы – всё, что есть. Пусть поднимаются в воздух и отправляются молотить эту центральную часть подковы. Неприцельно, просто по площади. Пусть выжигают всё топливо и расстреливают все боеприпасы, которые у них есть в наличии. Я хочу, чтобы ни одна живая душа не осмелилась сунуться в эту сердцевину или попытаться выйти из неё. Артиллеристам – тот же приказ. Пусть берут самые мобильные и дальнобойные стволы, выдвигаются ускоренным маршем в район пожара и с максимально доступной дистанции открывают огонь. Прямо с колёс, пусть разворачивают огневые точки хоть на дороге, если потребуется. Бить, бить непрерывно! Пока не закончатся боеприпасы. Раз беспилотники не смогут ничего разглядеть на земле, пусть хотя бы определяют границу пожара и корректируют стрельбу. Ясно? Я хочу, чтобы средняя, пустая часть подковы сделалась максимально непригодной для жизни. А когда пожар закончится, мы разберёмся, что там было на самом деле. Всё, свободен.

Полковник Нуралиев с облегчением поспешил к дверям.

Начальник Генштаба окликнул его почти на самом пороге.

– Да, и вот ещё что. Приказы для всех на севере, включая группу Михайлова, остаются в силе. Кто его знает, может, в этом пожаре и вправду нет ничего особенного.

Где-то в самой глубине души он очень хотел верить в это.

* * *

Коби стащила вниз влажный платок, закрывавший нос и рот, надолго припала губами к пластиковой бутылке. Пила жадно, но никак не могла напиться. Организм, измученный близким жаром и тяжёлой работой, кричал и вопил: «Воды, воды!». Казалось, что он готов впитывать любое её количество, как губка.

Порыв ветра принёс волну жгучего, пересушенного огнём воздуха. Она щедро полила водой повязку, снова натянула её на нижнюю часть лица. Потом плеснула ещё немного прямо на голову.

Последние два часа шла настоящая гонка. Если раньше они старались вести себя максимально незаметно, то потом, когда западный ветер принёс первые струи дыма, на маскировку почти перестали обращать внимания. Только дозорные на дальних подступах со стороны пожара непрерывно жгли дымовые шашки.

Они разбили последний лагерь на выступе среди проток и болота. Если бы вокруг было немного больше воды, этот кусок земли можно было даже назвать полуостровом. Сухой перешеек вёл с него на запад. Место выбрали в точном соответствии с планом – так, чтобы открытая вода и болота защитили их от огня и нежелательных визитёров с максимального числа сторон. Оставили только один доступный путь. На нём сейчас и кипела основная суета.

Когда прятаться стало больше не нужно, все работоспособные пассажиры начали сооружать на перешейке противопожарную полосу. Заранее решили не мелочиться и определили её ширину в пятьдесят метров. Как минимум. На всём её протяжении нужно было, начиная от лагеря по направлению к надвигающемуся пожару собрать, сгрести весь горючий лесной мусор, перенести на дальний край полосы, срезать нижние сухие ветки. Таким образом, предполагалось лишить приближающийся огонь потенциальной пищи. На случай, если пожар всё же решит разгуляться и пойти по вершинам деревьев, позади на полуострове запустили две моторные помпы и поливали водой деревья над расчищенным участком. Там с веток на землю сыпался настоящий ливень.

Вслед за дымом очень скоро появились новые вестники приближающегося большого огня. В кронах над головами зашумело, зашелестали многочисленные крылья. Потом из леса выскочил заяц, заметался среди людей. Сделал несколько длинных прыжков из стороны в сторону и ускакал в направлении лагеря.

– Берегись! – крикнул кто-то спереди.

За валом из хвороста и горючего мусора на дальнем краю противопожарной полосы захрустело, затрещало, а затем он словно взорвался. Ветки, сухие иглы и мох полетели в разные стороны, и с воинственным визгом оттуда вырвалась крупная кабаниха. Люди шарахнулись врассыпную, но дикая свинья не обратила на них никакого внимания и понеслась дальше. Следом за ней в пролом бойко вкатились пять или шесть полосатых поросят, которые, повизгивая, последовали вслед за матерью.

Позднее те, кто оставался в самом лагере, рассказали, что свинья со своим выводком сначала заметалась, обнаружив, что дальше пути нет, но очень быстро приняла решение – прыгнула в воду и поплыла к противоположному берегу протоки. Поросята без колебаний двинулись следом.

Всё это они узнали потом, а сейчас отвлекаться было некогда. Только переглянулись и снова принялись за дело. Коби отметила при этом, что у многих были весёлые глаза, и из-под масок слышался смех.

С долей удивления она поняла, что дело здесь не столько в неожиданно прибежавшей свинье. Не только у неё, но и у многих вокруг было это странное чувство. Смесь страха и азарта. Жуткой боязни надвигающегося и одновременно какого-то бесшабашного веселья, когда чётко знаешь, что кости брошены, изменить уже ничего нельзя, и остаётся только играть. Играть до конца.

Пожар подступал всё ближе. С его стороны несло дым, жар, запах гари, шум и треск. Но даже за этим отдалённым гулом она вдруг услышала где-то на юге глухие удары, как будто там начиналась гроза. Сквозь наступившие сумерки и дым за кромкой леса мелькнули сполохи вспышек. Все вокруг недоумённо переглянулись, но быстро вернулись к работе. Коби заметила, что один только пастор замер на месте и внимательно вслушивается в дальний грохот.