постигла Томмазо Кавальери, величайшую любовь его жизни.

Из-за чего именно между ними произошла размолвка, сейчас установить невозможно, но сохранилось нежное, исполненное возвышенных чувств письмо от 15 ноября 1561 года, написанное мастеру Томмазо, уже не тем прекрасным отроком, что тридцать лет тому назад, но мужем и отцом семейства, достигшим средних лет. Он подозревает, что кто-то наводил на него наветы перед Микеланджело: «Говорю Вам со всей искренностью, что, если Вы не хотите считать меня своим другом, на все Ваша воля, однако Вы не можете лишить меня права считать себя Вашим другом. Я всегда буду служить Вам»[1492]. Что бы ни стало причиной их ссоры, она быстро забылась.

Микеланджело до конца не утратил terribilità; в свои восемьдесят восемь он по-прежнему внушал благоговейный трепет. Последним его врагом стал флорентийский скульптор и архитектор Нанни ди Баччо Биджо (ок. 1513–1568). Биджо давно клеветал на Микеланджело и распространял про него слухи, что-де проекты и планы старика безумные, ребяческие и разорительно дорогие. В апреле 1562 года он ходатайствовал перед герцогом Козимо, дабы тот употребил свое влияние на папу и понтифик сместил Микеланджело с поста главного архитектора собора Святого Петра, отдав эту должность Биджо. Герцог отвечал, что никогда не сделает ничего подобного при жизни Микеланджело, но затем попытается помочь Биджо. Впрочем, год спустя Биджо представился удачный случай добиться своего[1493].

В августе 1563 года Чезаре Беттини, распорядитель на строительстве базилики, был убит поваром епископа Форли, заставшим его на месте преступления со своей женой. Тем самым открылась вакансия, и на освободившееся место вопреки желанию Микеланджело назначили Биджо, который, как всегда, докучал уполномоченным Ведомства бесконечными рассказами о том, что при возведении собора были-де допущены ужасные ошибки. Микеланджело в ответ сначала потребовал аудиенции у папы, а потом предложил уйти в отставку, заявив, что если уполномоченные и папа полагают, что он не способен более выполнять порученную работу, то лучше ему немедля удалиться во Флоренцию и там окончить свои дни.

В результате он одержал решающую победу. Обвинения, выдвинутые против него Биджо, были самым внимательным образом рассмотрены и сочтены безосновательными, и, по словам Вазари, «Нанни был выпровожен со словами отнюдь не лестными в присутствии многочисленных господ»[1494], хотя это и не помешало стойкому противнику Микеланджело начать новую кампанию за лакомую должность в ту же ночь, когда «Господу было угодно прервать жизнь Микеланджело».

Микеланджело оставался на руководящих постах еще несколько месяцев, но постепенно стал утрачивать интерес к жизни. 28 декабря он написал последнее письмо Лионардо Буонарроти, поблагодарив его, на сей раз любезно, за «двенадцать… мартовских сыров, красивых и отменных», и попросив извинения за то, что не ответил на несколько писем племянника, оттого что рука ему «больше не служит»[1495]. Спустя чуть более полутора месяцев он умер.

* * *

За три недели до смерти Микеланджело, 21 января, Тридентский собор издал указ, согласно которому надлежало прикрыть части «Страшного суда», сочтенные непристойными[1496]. К этой работе в августе того же года приступил друг Микеланджело Даниэле да Вольтерра; он облачил некоторых персонажей в braghe, или исподнее платье. Наготу изображенных надежно утаивали под набедренными повязками и концами развевающихся драпировок, и процесс этот длился несколько столетий, по крайней мере до шестидесятых годов XVIII века.

Несмотря на все усилия Микеланджело и его поклонников, в конце концов собор Святого Петра был возведен не по его плану. Строительство купола завершил в 1580–1585 годах Джакомо делла Порта; он увеличил высоту и выпуклость купола и внес ряд других изменений. Спустя полвека после смерти Микеланджело первоначальный проект пересмотрели еще более радикально, а именно добавили неф, как с самого начала желали многие представители духовенства. В результате и внешний, и внутренний облик собора стал весьма отличаться от того, какой задумывал Микеланджело. Церковь, которую возвел Микеланджело, можно увидеть только с заднего фасада, со стороны Ватиканских садов, доступ куда получают лишь немногие посетители.

Подобно гробнице Юлия II, собор Святого Петра, по крайней мере отчасти, обернулся неудачей. Однако в остальном за смертью Микеланджело последовал триумф. Во Флоренции, спустя четыре месяца после того, как его тело было доставлено туда и захоронено в марте, совершили в память о нем великолепные, торжественные погребальные обряды. В церкви Сан-Лоренцо был сооружен катафалк высотой в «двадцать восемь локтей», украшенный фигурами, которые символизировали реки Тибр и Арно, а вместе с ними и два главных города, связанные с творчеством Микеланджело, а также шпалерами, другими статуями и циклом картин, изображающих сцены из его жизни, как если бы почитали некоего святого. Сии изображения повествовали, как Микеланджело впервые встречается с Лоренцо Медичи в саду скульптур, как возводит фортификации Сан-Миньято, как создает фреску «Страшный суд», как сочиняет стихи, как преподносит модель купола собора Святого Петра папе Пию IV. Одна из эпитафий гласила: «Превосходству и таланту живописца, ваятеля и зодчего, величайшего из всех существовавших»[1497].

Четыре с половиной века спустя можно поспорить с некоторыми из этих утверждений, однако несомненно одно. Микеланджело преобразил все искусства, в сфере которых ему довелось творить, но еще более важно, что, благодаря собственному примеру и собственному безграничному дерзанию, он преобразил наше представление о художнике. Возможно, это и было его величайшим достижением.

Автор выражает благодарность

Подозреваю, что биографы, проведя по нескольку лет в компании своего героя, обыкновенно начинают относиться к нему двояко: они проникаются к нему либо ненавистью, либо любовью. Разумеется, есть веские причины недолюбливать Микеланджело Буонарроти. Нетрудно понять Джованни Баттисту Фиджованни, который заметил однажды, что надобно обладать долготерпением Иова, чтобы выдерживать Микеланджело хотя бы на протяжении одного дня. Впрочем, я уверен, что у моей семьи, моих друзей и моих редакторов за время моей борьбы с этой книгой появились все основания сказать обо мне то же самое. И напротив, я стал понимать, с какими проблемами столкнулся Микеланджело, год за годом работая над сложнейшими проектами, за которые он опрометчиво взялся в порыве безрассудного оптимизма.

Несмотря на все перечисленное, я искренне наслаждался, со временем все ближе узнавая этого невероятно одаренного, нервного, сложного, ворчливого и вечно всем недовольного, но в конечном счете привлекательного человека. Надеюсь, читатель со мной согласится.

Я чуть-чуть увеличил высоту тех Апуанских Альп, что составляет существующая литература о Микеланджело, и в свое оправдание могу сказать, что именно ее объем и подвигнул меня на написание книги. Обширность документальных прижизненных свидетельств, огромное количество академических монографий и статей, сам отпущенный ему долгий