– Молодец, что избавилась от Муранова, – глубокомысленно изрек Ацкий. – Пришлось бы ему тащить тебя через лужи на плече. Неэстетично. Зато Ацкий – это защита вашей обуви в любую погоду!

Ацкий подхватил Владу и, медленно хлопая крыльями, пронес ее над морем разноцветных машинных крыш и зонтов, опустив прямо в толпу около зловоротни. В метре от нее оказался Бертилов, не слишком веселый, но и недостаточно грустный. С ним кто-то из девчонок, из тех, чьи имена и фамилии невозможно запомнить. Тролль увидел ее, нарядную и красивую, и отвернулся. Влада вдруг поняла, что запал веселья вот-вот закончится.

– Йоу, вечер только начинается, сонц! – Валькер подхватил ее, как пушинку, и они весело проскочили зловоротню.

Вестибюль Универа был ярко освещен и битком набит народом. Под ногами путались домовые, на многих ребятах были нацеплены яркие футболки с надписью: «FREEDOM БЕРТУ & АЦУ!» Пестрота была неимоверная. Если кикиморы постарались вырядиться во что-то наподобие принцесс на выданье, то вампирши с валькириями, наоборот, сверкали черной кожей и гремели цепями на запястьях. Звучала английская и даже французская речь – многие приехавшие были из зарубежных филиалов Носферона.

У стен толкались кикиморы в накинутых прямо на нарядные платья плащах, они нервно переговаривались, подкрашивая губы и разглядывая свои взволнованные мордочки в пудреницы.

Из глубины гремела басами музыка и слышались громкие голоса. Сразу же отыскался Марик, который уже что-то жевал и при этом радостно трещал.

– Вы бы видели, что там! – орал Уткин в таком восторге, что очки подпрыгивали на носу. – Старшекурсники такое замутили, такое! Будут норвежские «Турисазы» петь, они уже приехали! Владка, ты сегодня супер! Владка, а где же узел вампира, а? – Упырь ткнул толстым пальцем в ее запястье.

– Я теперь свободна, Уткин, – Влада почти весело улыбнулась.

– Не споткнись, Огнева, платьице длинновато, – заметила Тановская, которая была в блестящем ярко-зеленом платье, расшитом блестками. Троллиха была в темных очках и с забинтованной кистью руки, да и физиономии ее хорошо вчера досталось, судя по толстому слою тонального крема и пудры.

– Тебя вчера хорошо Тетьзин прожевал, не подавился? – многозначительно хихикнул Ацкий, показав Тановской неприличный жест. Та скривила губы и зашипела, вытаскивая мобильный телефончик, обклеенный мордочками собачек, чтобы запечатлеть Ацкого во всей красе и пожаловаться в деканат.

К счастью, троллиха была слишком медлительна – пока она искала нужную кнопочку, Ацкий подхватил Владу под локоть и, захлопав крыльями, втащил ее внутрь праздничного зала.

– Пррраходим, прраходим! – галантно извивался на входе представитель семейства Клоповых, важный домовой, одетый в нарядный костюм с бабочкой. – Занимайте места за столиками, должно всем хватить мест! Угощение в буфете – безлимитный шведский стол! Дедуля, вам отдельный столик накрыт, прошу…

– Эх, помню прежненские времена, – недовольно бурчал Буян Бухтоярович, яростно путаясь в полах длиннющего парадного кафтана. – Вашенское Вальпургиево игрище стократ хужее, чем в старину! Проклятое новомодье…

– Мы очень старались, – лебезил перед ним Клопов. – Вот, обратите внимание на праздничное меню. Ушки мантикоров по-лысогорски, с болотным кетчупом, монстрятина копченая, чипсы из голубиных перьев… Наша процветающая компания всегда заботится о своих клиентах.

– Не то что прежде, – упрямо бурчал Буян Бухтоярович, подозрительно принюхиваясь к глянцевому, пахнущему типографской краской меню. – Не то…

Влада развернулась, взмахнув полами жемчужного платья, и бросилась в зал, подняв руки вверх и раскачиваясь вместе с ликующей толпой. Где-то наверху бесновались «Турисазы» со своей группой, и их гитары разрывали уши, если не держать приоткрытым рот. Ацкий утащил ее прямо в самую круговерть зала. Владе казалось, что она тонет в огромном океанском водовороте огней, горящих глаз, смеха и веселья. Ей было плохо и хорошо одновременно.

– Ночь, ночь, – радостно напевала Влада в такт музыке, отплясывая с валькером. Она постоянно вертела головой, рассчитывая вот-вот увидеть рядом Гильса. Наверняка он танцует где-то здесь, с какой-нибудь девчонкой. Музыка закончилась, снова началась и снова закончилась, а вампира так нигде не было.

Влада уже поняла, что вечерняя часть будет посвящена выступлениям, и они с Ацким и компанией его приятелей-валькеров заняли столик подальше, где сцена была не видна и почти не слышна.

– Ненавижу концерты, – Ацкий изучал программку вечера, которую кинул на стол пробегавший мимо один из отпрысков Клоповых. – Слушайте, что нас ждет! Выступление большого балета валькирий из Гранд-Валькер-Опера…

– Извращенцы, полеты должны быть только для скорости, – возмутился его младший брат. – А не для этих выкручиваний с ногами и крыльями. Фу…

– Дальше идет «Оратория одинокого оборотня» в исполнении упыря Рычаловского, – читал Ацкий. – Вот всю жизнь мечтал услышать и умереть. Кто программу составлял, Засоня с Буяном?! Так… – Валькер выпучил глаза. – А это что такое? Концерт хора московских домовых с хитом «Пылища под кроватью». Ребят, кто умеет скручивать ухи в трубочку?

– Мой дед фанат этого хора, – засмеялась Влада. – А что там еще будет?

– О, поют и играют наши носферонские студенты, – оживился Ацкий. – Самодеятельный певец… э-э-э… ансамбль вурдалакского фольклора в исполнении… – Глаза валькера полезли на лоб. – Че-о-о?! Горяева на сцену выпустили?!?

– Ребят, вы не видели Муранова? – налетела на них Синицина-лайт. – Мы хотели его вызвать на сцену, типа как победителя прошлых вампирских боев. А он как сквозь землю…

– Без понятия, – Ацкий хмыкнул. – Может, отпил случайно из твоего стакана и того… с копыт?

Фурия бросила на валькера гневный взгляд и умчалась к другим столикам задавать тот же вопрос.

«Если Гильса нет в зале и не было на входе, то наверняка в буфете торчит. Хотя есть он, как любой вампир, не любит, что ему там делать?» – размышляла Влада.

– Знаете что, – она встала из-за столика. – А пошли в буфет, лучше поедим.

Скомкав программку концерта, ребята двинулись в буфет, где было уже не протолкнуться. Преимущества валькеров в буфете Влада оценила, когда Ацкий взмыл куда-то вверх над головами, а вернулся обратно с тарелками, нагруженными едой так, что та валилась с краев. Пока с далекой сцены доносилась музыка и буря зрительского восторга, Влада жевала пирожок с ябломятликом, запивая его жуть-колой из высокого синего стаканчика. Народ с руганью спотыкался об Горяева, который сидел по-турецки на полу и с урчанием жрал огромный зеленовато-голубой кусок сыра рокфора. Владе есть не хотелось, и она держала в руках пирожок с ябломятликом, раздумывая, куда бы его деть.