– Эда… – прохрипела она. – Эда, шипы…

– Что ты делаешь? – Эда слетела с седла. – Оставь ее в покое!

– Всего лишь иллюзия, – прохаживаясь вокруг Маргрет, ответила Калайба. – Однако слабые духом порой возбуждаются под властью моих чар. Сердца их выдают скрытые страхи. – Она протянула руку. – Последний раз предлагаю: отдай мне меч, Эдаз. Не заставляй благородную Маргрет платить за твое клятвопреступление.

Эда не двинулась с места. Отдать меч она не могла. Но не собиралась и допустить, чтобы Маргрет погибла за него.

Апельсиновое дерево не зря подарило ей свой плод.

Она развернула ладони к Калайбе. Синее пламя охватило их, омыло и Маргрет, и ведьму, выжигая морок.

Калайба душераздирающе взвыла, тело ее скорчилось. Синий огонь спалил темно-рыжие пряди у нее на голове. Плоть оплавилась и потекла с костей, а потом застывала вновь в иных, бледных очертаниях. Грудь до пояса скрыли отросшие черные волосы.

Эда, задохнувшись, с усилием сжала кулаки. Когда пламя угасло, Маргрет стояла на четвереньках, зажимая горло ладонью, с покрасневшими глазами…

А рядом стояла Сабран Беретнет.

Эда уставилась на свои руки и снова на Калайбу… на Сабран.

Маргрет отползла от нее.

– Сабран, – с кашлем выдавила она.

Калайба открыла глаза, зеленые, как весенняя ива.

– Как? – ахнула Эда. – Откуда у тебя ее лицо? – Она взялась за меч. – Отвечай, ведьма!

Она не в силах была оторвать взгляд. Калайба была – Сабран, до вздернутого носа, до изгиба губ. Только пропали шрамы на бедре и на животе, а была родинка на правом боку, какой нет у Сабран, а в остальном – близнецы.

– Их лица – их короны. А мое – истинное. – Голос из этих уст принадлежал ведьме. – Ты, Эда, в тот день в моем Приюте сказала, что ищешь знаний. Вот тебе величайшая тайна стран Добродетели.

– Ты… – прошептала Эда.

«Кто была первая королева Иниса?»

– Это не морок. – Эда с бьющимся сердцем занесла меч. – Это твой настоящий облик.

Маргрет сумела подняться и встала рядом, выхватив из-за пояса свой нож.

– Ты желала правды. Ты получила правду. – Калайба даже не смотрела на клинки в их руках. – Да, Эдаз, это настоящий мой облик. Первоначальный. Такой я была до того, как овладела стерреном. – Она сложила руки на животе, став, если такое возможно, еще более похожей на Сабран. – Я не собиралась его открывать. Однако раз уж ты увидела… я расскажу свою историю.

Эда неотрывно смотрела на нее, нацелив острие меча ей в горло. Калайба повернулась к ней спиной, лицом к луне.

– Галиан был моим сыном.

Не это ожидала услышать Эда.

– Не мной рожденный. Я выкрала его из Златбука, когда он был в пеленках. В то время я думала, что кровь невинных станет для меня ключом к глубинам магии, но он был такой милый, с васильковыми глазками… признаюсь, я поддалась чувствам и вырастила его как своего на Нурте, в дупле старого боярышника.

Маргрет стояла так близко, что Эда ощущала ее дрожь.

– В двадцать пять он покинул меня, чтобы стать рыцарем на службе Эдрига Арондинского. Через девять лет после того из недр горы Ужаса вышел Безымянный.

Я много лет не видела Галиана. Но он, услышав о чуме и об ужасах, которые творил Безымянный в Лазии, отыскал меня и умолил помочь. Он, видишь ли, мечтал объединить воинственных королей и князей Иниса под властью одной короны и править страной по закону Шести Рыцарских Добродетелей. А для этого ему нужно было заслужить их почтение, совершив подвиг. Он хотел сразить Безымянного, вот ему и понадобилась моя магия. Я, дура, уступила, потому что к тому времени любила его не по-матерински. Я любила, как любят супругов. Взамен он дал клятву быть только моим.

Ослепленная любовью, я отдала ему Аскалон – меч, выкованный огнем из звездного света. Он поскакал в Лазию, в город Юкала. – Калайба хмыкнула. – Не знала я, что у него было и другое желание. Чтобы объединить инисских правителей и подтвердить свои права, ему нужна была королева – наследница королей, – и, увидев Клеолинду Онйеню, он возжелал ее. Не только потому, что та была невенчана и красива, но и ради древней крови Юга, текущей в ее жилах.

Ты кое-что знаешь о случившемся после. Клеолинда отвергла моего рыцаря и после его ранения взяла меч. Она подранила Безымянного и со своими девами укрылась в Лазийской пуще, чтобы навек связать себя браком с апельсиновым деревом.

Я ждала, что Галиан вернется ко мне, но он нарушил клятву и разбил мое сердце. Я была больна любовью, и, о, как я бушевала! – Калайба отвернулась. – Галиан пустился в обратный путь без славы и без невесты. Я последовала за ним.

– Ты, мне кажется, не из тех, кто прощает обман, – вставила Эда.

– Сердце жестоко. Моим прочно завладел Галиан. – Ведьма не стояла на месте, обходила женщин по кругу. – Галиан был сокрушен поражением, запутался в злобе и ненависти. Я тогда еще не умела менять облик. Зато я хорошо изучила сны и уловки. – Она прикрыла глаза. – Я выступила из леса перед его конем. – Глаза ее остекленели. – Он засмеялся… и назвал меня Клеолиндой.

Эда не сводила с нее глаз:

– Как?

– Я не сумею объяснить тебе тайн звездного мастерства, Эдаз. Довольно тебе знать, что стеррен позволил мне укрепиться в его разуме. Чарами я заставила его принять меня за отвергнувшую его принцессу. Утопая в грезах, с помутившимся разумом, он забыл, как выглядела Клеолинда, забыл, что она его прогнала, забыл о моем существовании. Желание сделало его податливым. Ему требовалась королева – и вот я перед ним. Я заставила его меня возжелать, как он желал Клеолинду в день их встречи. – Ее губы тронула улыбка. – Он увез меня на острова Иниски. И там сделал меня королевой, и я приняла его на своем ложе.

– Он был тебе как сын, – сжавшись от омерзения, сказала Эда. – Ты его вырастила.

– Любовь не проста, Эдаз.

Маргрет зажимала рот ладонью.

– Скоро я понесла. – Калайба обняла ладонями живот. – Рождение дочери отняло у меня большую часть силы. Слишком много я потеряла крови. В родовой горячке, полумертвая, я не могла удерживать Галиана. Его зрение наконец прояснилось, и тогда он бросил меня в темницу. – Голос ее стал мрачен. – У него был меч. Я ослабела. Придворная дама помогла мне бежать… но мне пришлось оставить мою Сабран. Мою маленькую принцессу.

Сабран Первая, первая царствующая королева Иниса.

Все кусочки мозаики встали на места, объяснив то, чего не могли понять в обители.

Обманщик сам был обманут.

– Галиан уничтожил все мои изображения, рисованные и резные, и запретил создавать новые до скончания времен. Затем он отправился на Нурту, где я его растила, и повесился на моем боярышнике. Вернее, на том, что от него осталось. – Тут ведьма обхватила себя за локти. – Он и в могилу ушел с позором.