Одним из характерных шагов советского правительства в сфере национальной политики стало преобразование в январе 1944 г. народных комиссариатов обороны и иностранных дел из общесоюзных в союзно-республиканские[2272]. Целью этой акции была обозначена передача союзным республикам полномочий «вступать в непосредственные сношения с иностранными государствами и заключать с ними соглашения», а также «иметь свои республиканские войсковые формирования»[2273]. 1 февраля 1944 г. В. М. Молотов в докладе перед Верховным Советом СССР отметил, что «это преобразование означает большое расширение деятельности союзных республик»[2274].

В материалах пропаганды решение правительства обосновывалось тем, что «национальный вопрос у нас еще не снят с повестки дня»[2275], со ссылкой на слова И. В. Сталина, сказанные на XVIII съезде партии в 1939 г.: «Национальный вопрос мы будем ставить еще не раз… Быть может, нам придется некоторые комиссариаты, которые мы сливаем в составе Союза республик, потом разъединить». Указывалось, что развитие событий «полностью подтвердило замечательное предвидение товарища Сталина»[2276]. Пропаганда делала акцент на том, что решения X сессии — это не «крен в сторону конфедерации»[2277], а выражение единства «целей суверенитета Союза и союзных республик»[2278]. Решение в части Наркомата обороны было обосновано целью «наиболее целесообразно воспитать и вовлечь в общее русло огромные боевые людские резервы союзных республик»[2279], а создание республиканских НКИД — тем, что хозяйственные и культурные нужды республик «могут быть лучше удовлетворены посредством прямых сношений… с соответствующими государствами»[2280]. Население с интересом встретило эти новации. В частности, людей интересовало, «не создастся ли такое положение, что войсковые соединения республик будут защищать лишь интересы своих республик?»[2281].

Однако опасения были напрасными. На самом деле не только не последовало расширения оборонных функций союзных республик, но они были существенно урезаны. 31 октября 1944 г. ГКО принял постановление об отмене очередного призыва граждан 1927 г. рождения из числа представителей «репрессированных» на тот момент народов, а также из Грузинской, Азербайджанской, Армянской, Узбекской, Казахской, Киргизской, Туркменской, Таджикской ССР, Дагестанской, Кабардинской, Северо-Осетинской АССР, Адыгейской и Черкесской АО[2282]. В Конституции 1977 г. правовые нормы о республиканских органах иностранных дел и обороны исчезли.

Истинная причина этой акции заключалась в том, что, придав союзным республикам больше формальных атрибутов «самостоятельности», советское руководство рассчитывало достичь четкого внешнеполитического результата — получения не одного, а сразу шестнадцати мест в будущей Организации Объединенных Наций[2283]. Как видно из переписки В. М. Молотова с британским послом А. К. Керром, НКИД СССР необоснованно представлял советские республики, особенно западные, как «суверенные государства… не в меньшей степени, чем британские доминионы», так как они «имеют право самостоятельно, без чьего-либо утверждения, устанавливать свою Конституцию, обладают своей территорией, имеют свое республиканское гражданство и обладают правом свободного выхода из Союза ССР». Однако советское руководство столкнулось с сильным противодействием этой инициативе со стороны союзников. В сентябре 1943 г. А. К. Керр ответил В. М. Молотову, что «конституционное положение доминионов и Индии совершенно отлично от такового союзных республик СССР, поскольку последние не имеют индивидуального международного статута и поскольку советское правительство одно отвечает за все их сношения с внешним миром»[2284]. Именно после этого и было принято решение о расширении «суверенитета» союзных республик.

Предложение о предоставлении Советскому Союзу шестнадцати мест в ООН было сделано на конференции союзных государств в Думбартон-Оксе (21 августа — 28 сентября 1944 г.)[2285]. Тем не менее дальнейшее сопротивление советским планам со стороны союзников заставило Советский Союз уменьшить свои требования и на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. просить в ООН только три места — для СССР, УССР и БССР[2286], что и было осуществлено. На практике дипломатических миссий советские республики не имели. Украина и Белоруссия имели представительства только в ООН — естественно, при полном подчинении их представительству СССР. Республиканские наркоматы иностранных дел были созданы лишь номинально, наркоматы обороны не были созданы вообще, за исключением УССР, но и там он не проводил никакой деятельности, а после 1947 г. министр обороны УССР даже не назначался[2287].

В заключительный период Великой Отечественной войны и первые послевоенные годы были осуществлены акции по расширению территории СССР. 29 июня 1945 г. в состав СССР было включено Закарпатье (в январе 1946 г. в составе УССР была образована Закарпатская область). 1 июля 1945 г. «Правда» писала об «историческом акте воссоединения Закарпатской Украины с Родиной»: «С матерью-Украиной, с советским народом — навеки». Украинский поэт и публицист М. П. Бажан в статье «Наша исконная земля» писал: «На восток были устремлены взоры Закарпатской Украины, на восток, где стоит их родной Киев, где в мировой славе сияет их родной и священный Кремль… Слава великому брату — русскому народу! — гремит торжествующая песня Советской Закарпатской Украины». В целом положение в Закарпатье отличалось от Западной Украины. В ноябре 1945 г. Н. С. Хрущев сообщил В. М. Молотову, что «политическое настроение населения в Закарпатской Украине хорошее», «рабочие, крестьяне-бедняки и середняки и подавляющее большинство трудовой интеллигенции выражают свою радость в связи с воссоединением Закарпатской Украины с Советской Украиной». Поэтому предполагалось, что в Закарпатье «необходимо проводить агитационно-пропагандистскую работу, отличную от… западных областей УССР» (но и от восточных тоже — так как этот регион никогда не входил в состав ни СССР, ни Российской империи). Национальный фактор в Закарпатье ярко проявился во враждебном отношении не к русским (как это было на Западной Украине), а к венграм, которые властвовали здесь во времена Австро-Венгерской империи (до 1918 г.) и затем в 1938–1944 г. Так, на нескольких собраниях в Ужгороде при выступлении кого-либо на венгерском языке участники обрывали выступавших с возгласами: «Прекратите говорить на мадьярском языке, говорите на русском или украинском языке»[2288].