— И когда? — безмерно «огорчился» посетитель.

— Вчера утром. Довольно неожиданно. Сказал, что у него заболел родственник и ему срочно нужно ехать к нему.

— Как обидно! Мне профессор Валленштейн поручил срочно передать ему этот злополучный пакет, — потряс юноша зажатым в руке конвертом. Попрощавшись, он направился было к выходу, но вдруг обернулся и, снова невинно улыбнувшись, поинтересовался: — А может, он все-таки оставил свой новый адрес? Или какие-то другие координаты…

— Нет, к сожалению. — сокрушенно покачал головой метрдотель. — А впрочем, господин Бонхоффер оставил письмо. Для своего друга. Если тот, конечно, за ним зайдет, как он сам выразился.

— Так, может, письмо это адресовано как раз моему профессору Валленштейну? — Улыбка заиграла на лице юноши еще ослепительнее. — Они с господином Бонхоффером давние друзья! Давайте, я его передам по назначению.

— А почему бы и нет, — крякнул польщенный приятным знакомством старик. Потом наклонился, достал из ящика стола конверт и вручил его визитеру. — Если будете писать письмо господину Бонхофферу, непременно передайте привет от старого дворецкого. Ему, надеюсь, будет приятно знать, что мы о нем помним.

— Конечно, передадим! — воскликнул юноша и со всех ног бросился на улицу. К стоявшему в пятидесяти метрах от подъезда авто.

В машине письмо вскрыли. На белом листе бумаги четким смелым почерком было написано: «Готовьте для порки жопы, засранцы».

* * *

Сталин набил трубку табаком, раскурил ее и, заложив левую, малоподвижную руку за спину, принялся привычно мерять кабинет маленькими ножками в яловых сапогах.

— Лаврентий! — Берия прислушался. В кабинете они находились вдвоем, и все, что сейчас говорил Сталин, касалось только его. — Я хочу, чтобы ты взял под свой контроль дело Жукова. Не мне тебя учить, как и что делать. Учить надо Абакумова. Он не выполнил в полной мере того, что ему вменялось. Это очень нехорошо, Лаврентий. Плохо, когда подчиненные не выполняют своих обязанностей так, как им предписано.

«Что им может быть предписано?» — мелькнуло в голове Лаврентия Берии, но вслух он, естественно, произнес совсем другое:

— Я поработаю с «Танцором». — Так за глаза окрестили Абакумова чекисты.

— Поработай. — Иосиф Виссарионович неглубоко, жалея легкие, вдохнул ароматный дым. — Жукова нам следует остановить именно сейчас, в данный момент, пока он не возомнил о себе слишком много. Долго мы терпели его выходки, помогая подниматься по служебной лестнице. Но всему есть предел. В том числе и нашему терпению. Что сообщает твой человек?

— Диверсант прошел подготовку в полном объеме. — Сталин поморщился при слове «диверсант», но синоним к нему Берия подобрать не смог. — Готов к выполнению задания. Срок прибытия — с 3-го по 5 августа. Заброска через Прибалтику, Рижский залив. Они решили доставить его водным путем. Затем он должен переправиться…

Иосиф Виссарионович вяло вскинул правую руку:

— Детали меня сейчас не интересуют. Все технические стороны дела сообщишь позже. Что еще передает твой человек?

— В Германии идет повальная чистка. Вермахт под подозрением. Проверяют весь генералитет. Более детальный анализ сделаем позже, когда все успокоится.

— Генералам никогда нельзя доверять. — Сталин сделал ударение на слове «никогда». — Возьмем хоть нашего Жукова. И ведь маршалом сделали, и самыми высшими орденами наградили, и его бездарные действия на Украине простили, а в ответ — никакой благодарности. А ведь другие товарищи все видят. И у них обязательно возникнет вопрос: а почему товарищ Сталин не указывает товарищу Жукову на его промахи? А раз позволительно товарищу Жукову, значит, можно и нам становиться удельными князьками. Вот с таких настроений и начинается разложение армии.

— Кстати, товарищ Сталин, к вопросу о вседозволенности Жукова. У него в свое время, еще до событий на Халхин-Голе, ходил в подчинении некто Крюков, ныне командующий 2-м гвардейским кавалерийским полком. Так вот этот генерал, как вы правильно выразились, удельный князек, устроил в своей дивизии настоящий бордель. Набрал барышень, которые обслуживают там командирский состав. Баню открыл, с голыми бабами. Для проверяющих и командиров. Водкой упиваются до безобразия. Если уж такие слухи дошли до нас, то можно представить, что говорят о Крюкове его сослуживцы! И ведь преданные делу партии люди докладывали в вышестоящие органы о данных безобразиях. А со стороны товарища Жукова — никакой реакции.

— И эту информацию, Лаврентий, тоже внеси в будущий протокол допроса. — Сталин выбил трубку, осторожно положил ее в хрустальный прибор. — Со всеми отклонениями разберемся, как полагается. В свое время. Как Рокоссовский отнесся к новому назначению?

— Говорят, очень ругал Жукова за то, что тот сместил его.

— Очень хорошо. Значит, не догадывается, что стоит за его назначением. Кого еще будем задействовать в будущем процессе?

Берия собрал всю волю в кулак. Если Хозяин говорит таким тоном, значит, можно просить о ликвидации любого неугодного ему человека. Можно даже двух. Но не больше. Хозяин не любит «чрезмерности».

— Товарищ Сталин, в последнее время мне не нравится поведение Хрущева. Слишком озабочен проблемами Украины. Какое-то местническое отношение у него к своим партийным обязанностям. Тем более что товарищ Хрущев в хороших отношениях с товарищем Серовым, другом маршала Жукова.

— Не тот ли это Серов, который руководил комиссариатом внутренних дел на Украине, когда в Киеве работал Никитка?

— Так точно, товарищ Сталин. Именно в Киеве все трое познакомились и сблизились.

Иосиф Виссарионович задумался. Берия с нетерпением ждал ответа: сдаст он Никитку или нет?

— В сороковом году, — медленно, как бы вспоминая, проговорил генералиссимус, — если я не ошибаюсь, мы наградили товарища Серова орденом Ленина?

— Совершенно верно, товарищ Сталин. — Берия похолодел: неужели не вышло? А память у Хозяина будь здоров, помнит даже самые несущественные детали. Впрочем, на таком посту несущественных деталей не бывает.

Сталин же, в свою очередь, хитро прищурился: не упустит очкарик своего. Вон как сжался. Напрягся. И замечательно. Будет обеими руками держаться за кресло. А чтобы крепко держался, мы ему хохла-то и не отдадим. Пока не отдадим. А там видно будет.

— Мы подумаем над твоими словами, Лаврентий. А ты пока приготовь соответствующие документы на Хрущева. Подтверждающие или опровергающие твои слова.

Сталин хлопнул ладонью по столу, и Берия понял: сейчас сажать Никитку никто не станет. Но материал на него должен быть под рукой. Что ж, для начала и это неплохо.

* * *

Мюллер окинул местность долгим пристальным взглядом.

— Отто, я вам завидую, — группенфюрер указал рукой в сторону озера. — Всегда мечтал о такой рабочей обстановке. Лес. Тишина. И от начальства вдалеке. — Скорцени рассмеялся. Демонстративно дерзко. «Мельнику» это не понравилось. — Впрочем, оставим лирику до лучших дней. Давайте прогуляемся, а заодно обсудим наши дела.