Зорича заменил двадцатичетырехлетний офицер гвардии Иван Римский-Корсаков, чье пребывание продлилось два года. Новый фаворит был красив, играл на скрипке и обладал прекрасным тенором. Екатерине его красота напоминала героев Древней Греции, и в своих письмах Гримму она говорила, что ее новый любовник похож на «Пирра, царя Эпирского, которого должен нарисовать каждый художник, каждый скульптор обязан запечатлеть в скульптуре, и каждый поэт сложить о нем песню… Каждый его жест, каждое движение полны грации и благородства».

Однако яркая внешность не дополнялась интеллектом. Когда Екатерина подарила новому фавориту дом в Санкт-Петербурге, он решил, что ему нужна библиотека, чтобы подчеркнуть его новый статус, поэтому оборудовал комнату с книжными шкафами и вызвал самого главного книготорговца в столице. Его спросили, какие книги ему нужны. «Вы понимаете в этом лучше, чем я, – ответил новоявленный библиофил. – Большие книги поставьте вниз, маленькие – выше, и так до самого верха». Книготорговец выстроил многочисленные ряды из непроданных комментариев к Библии на немецком в хороших кожаных переплетах. Вскоре после этого британский посол решил разузнать побольше о новом фаворите и выяснил, что он «сменил свое обычное имя – Иван Корсаков – на более благозвучное – Иван Римский-Корсаков[10]».

Несмотря на похвалы Екатерины в адрес нового фаворита, при дворе ожидали, что Римский-Корсаков продержится недолго, поскольку все, кроме императрицы, видели, что он не питал особого интереса к своим обязанностям. От него ожидали, что он будет постоянно присутствовать во дворце, ему запрещали выезжать, и это вызывало у него скуку и беспокойство. Он спасался в объятиях графини Брюс, главной фрейлины Екатерины, которая долгое время являлась ее ближайшей подругой. Пара наивно полагала, будто они смогут спокойно встречаться во дворце. Им удавалось это почти год, но все закончилось в один день, когда императрица застала их за любовной игрой. Екатерина послала Римскому-Корсакову письмо с уведомлением, что она позволяет ему немедленно покинуть Санкт-Петербург. Графине Брюс было приказано вернуться к своему мужу.

Однако история оказалась еще более запутанной. Вскоре Екатерина, двор и графиня Брюс выяснили, что Римский-Корсаков использовал графиню Брюс, чтобы скоротать время и развеять скуку. А настоящей его целью была красивая молодая графиня Екатерина Строганова, жена одного из богатейших людей в России. Строгановы только что вернулись после шестилетнего проживания в Париже, и при первой же встрече с прекрасным «царем Эпирским» молодая графиня влюбилась в него. После того как Римский-Корсаков с позором вернулся в Москву, графиня Екатерина Строганова немедленно последовала за ним, и таким образом, всем стало известно о его романтическом двойном предательстве. Граф Строганов повел себя с поистине аристократическим достоинством. Опасаясь, что публичный скандал может нанести вред его маленькому сыну, он подарил супруге дворец в Москве, где они с любовником счастливо прожили тридцать лет. Там они нажили трех совместных детей.

В течение шести месяцев после фиаско Римского-Корсакова Екатерина оставалась одна, но на Пасху 1780 года появился новый фаворит, Александр Ланской. В ту пору ему исполнилось двадцать два года, он служил офицером конной гвардии. Когда он понял, что у него недостаточно средств, чтобы жить так же, как остальные офицеры, он попросил перевести его в провинциальный гарнизон, где расходы были значительно ниже. Его прошение отклонили военное ведомство и лично Потемкин, который назначил молодого человека своим личным адъютантом и представил его Екатерине. Ланской обладал изысканными манерами и нежным лицом, Екатерина писала, что Ланской – «добрый, веселый, честный и полный нежности». В ноябре 1779 года его официально перевели в покои, которые пустовали после отъезда Римского-Корсакова. Его по обычаю осыпали подарками и подношениями: драгоценности, сотни тысяч рублей, загородное имение. Два его кузена стали офицерами Преображенского полка, три его сестры были представлены ко двору и стали фрейлинами, вышли замуж и получили должности камер-фрау.

Екатерина была восхищена этим очаровательным адъютантом, это чувство стимулировало ее педагогические устремления обучить русских служить своей империи. Ланской с благодарностью отозвался на подобные инициативы. Он получил довольно скромное образование, но был предан Екатерине, в которой видел свою императрицу и учителя. Когда Екатерина увидела его желание учиться, она помогала ему составлять письма Гримму на французском.

Екатерина не испытывала страсти к Ланскому, как к Орлову или Потемкину, но его мягкость и преданность пробуждали в ней почти материнскую нежность. Он был умен и тактичен: не вмешивался в публичные дела, обладал хорошим вкусом, серьезно интересовался литературой, живописью, архитектурой. Он стал идеальным компаньоном, сопровождал ее на концерты и в театр, тихо сидел и слушал, когда она говорила, помогал придумывать новое оформление садов в Царском Селе.

По прошествии двух лет молодой любовник стал для Екатерины просто незаменимым. Даже циничный Безбородко признал, что «в сравнении с остальными он был просто ангелом. У него были друзья, он не старался причинить вред соседям, часто пытался помочь людям». Время от времени ходили слухи, что Потемкин ревновал этого безобидного молодого человека к Екатерине, и что Ланской – на грани отставки. Но это было неправдой. Потемкина полностью удовлетворяло сложившееся положение, и Екатерина могла свободно отдавать свое сердце Ланскому. По ее словам, его доброе расположение духа превратило Царское Село в «самое очаровательное и приятное место, где дни пролетали так быстро, что это трудно было себе представить».

Прошло четыре года, это оказался самый длительный период, который Екатерина провела со своими любовниками, после ее расставания с Орловым, с которым она прожила двенадцать лет. 19 июня 1784 года Ланской пожаловался на боль в горле. Его состояние быстро ухудшалось. Появилась сильная лихорадка. И через пять дней после начала болезни он умер от воспаления в горле. Считалось, что это была дифтерия.

Неожиданная смерть Ланского стала сильным потрясением для Екатерины. Оставшись без возлюбленного, она была переполнена горем, которое не могла контролировать. Екатерина в течение трех недель отказывалась покидать свою комнату. Ее сын, его жена, ее любимые внуки – всем было отказано в посещении; они лишь слышали постоянные всхлипывания за дверью. Потемкин немедленно вернулся с юга. Вместе с остальными приближенными он старался утешить ее, но Екатерина позже писала Гримму: «они помогали, но я не могла выносить этой помощи. Никто не мог говорить или думать в соответствии с моими чувствами. Каждый предпринятый шаг сопровождался борьбой: иногда эта борьба заканчивалась победой, иногда – поражением». Наконец, Потемкин сумел успокоить и отвлечь ее. «Он смог пробудить нас от мертвого сна», – говорила она.

Слезы иссякли, но императрица по-прежнему пребывала в депрессии. Она писала Гримму:

«Я погружена в глубочайшее горе, мне больше не испытать счастья. Я думала, что сама