― Я позабочусь о ней, ― сказал паренек. За исключением того… что его голос совсем не походил на мальчишеский. Он был как у взрослого мужчины. ― Я… позабочусь о ней.

По какой-то непонятной причине, то, как Тормент держал ее голову, было единственным, что видел Дариус: его большая, сильная рука поддерживала умершую так, словно она была жива, прижимая к груди, словно предоставляя ей утешение.

Дариус прочистил горло и забеспокоился, были ли его плечи достаточно сильны, чтобы удержать этот вес. Будет ли полноценным его следующий вдох… его следующий удар сердца… следующий шаг, который должен последовать?

По правде говоря, он потерпел неудачу. Он освободил женщину, но, в конечном счете, подвел ее…

Затем он сделал глубокий вдох и повернулся к своему протеже.

― Яблоня…

Тормент кивнул.

― Да. Я тоже об этом подумал. Под яблоней. Я отнесу ее туда прямо сейчас, и черт с этой бурей.

Не удивительно, что парень собирался сражаться со стихией, чтобы похоронить женщину. Ему, без сомнения, требовалась нагрузка, чтобы справиться со своей агонией.

― Она испытает удовольствие от цветения дерева весной и пения птиц, порхающих на ветвях.

― А дитя?

― Мы позаботимся и о ней, тоже. ― Дариус посмотрел на маленькое личико. ― Найдем для нее тех, кто о ней позаботится, как подобает.

Воистину, они не могли оставить ее здесь. Они выходили на все ночные рейды, а войну не остановить из-за личной потери… Войну не остановить из-за чего-то или кого-то. Кроме того, она нуждалась в вещах, которых, двое мужчин, даже со всеми благими намерениями, никак предоставить не смогут.

Она нуждалась в материнской заботе.

― Еще ночь? ― хрипло спросил Дариус, когда Тормент повернулся к двери.

― Да, ― ответил парень, отперев замок. ― И боюсь, что так будет всегда.

Дверь распахнулась порывом ветра, и Дариус крепче обнял младенца. Когда ветер утих, он посмотрел на крошечную новую жизнь.

Проследив черты ее лица кончиками пальцев, он подумал о том, какими будут для нее грядущие годы. Будут ли они добрее обстоятельств ее рождения?

Он молился, чтобы были. Он молился, чтобы она нашла стоящего мужчину, который сможет ее защитить, чтобы она родила малыша и жила, не хуже любого в их мире.

И он сделает все, что в его силах, чтобы это гарантировать.

Включая и то… что ее придется отдать.

С опустившейся ночью на особняк Братства, Тормент, сын Харма, нацепил свое оружие и достал куртку из шкафа.

Он готовился не к сражению, и все же чувствовал себя так, словно ему предстояло повстречаться с врагом. И он уходил один. Тор сказал Лэсситеру отвалить и сделать себе маникюр с педикюром, или еще какое подобное дерьмо, потому что некоторые дела требовали личного разбирательства.

Падший ангел просто кивнул и пожелал удачи. Словно точно знал, через какое огненное кольцо собирался прыгнуть Тор.

Боже, чувство того, что парня ничем не пронять было почти таким же раздражающим, как и все остальное в нем.

А началось все с того, что около получаса назад заявился Джон и огорошил радостной вестью. Самолично. Парень так широко улыбался, что реально рисковал заработать пожизненное растяжение лицевых мышц, в придачу к вывихнутой челюсти.

Дерьмо, иногда жизнь такая странная штука. И зачастую это означало, что именно с хорошими людьми случаются самые неприятные вещи. К счастью, не в этом случае. Спасибо Господу, не в этот раз.

И трудно себе было представить двух других людей, заслуживших это сильнее.

Покинув свою комнату, Тор зашагал по коридору со статуями. Счастливое объявление о том, что Джон и Хекс собираются связать свои жизни, разлетелось по всему дому, принося всем столь необходимую новую и такую приятную цель для хлопот. Особенно для Фритца и остальных додженов, которых хлебом не корми, дай устроить грандиозную вечеринку.

Судя по звукам, доносящимся снизу, они уже активно принялись за подготовку к празднеству. Либо так, либо компания West Coast Choppers[132] собирала «харлей» в их вестибюле.

Неа. Оказалось, жужжание исходило от флотилии полировальщиков пола, а не от собирания какого-то мотика.

Остановившись, Тор оперся руками о перила и посмотрел вниз на мозаичное изображение яблони в полном цвету. Наблюдая за тем, как доджены со своими полировальными устройствами проходили по ветвям и стволу, он решил, что иногда все-таки жизнь была правильной и справедливой. Действительно была.

И это единственная причина, из которой он мог черпать силы, чтобы сделать, что запланировал.

Бегом спустившись с парадной лестницы, он махнул додженам, чтобы расступились с его пути, и вышел из вестибюля. Оказавшись во дворе, Тор сделал глубокий вдох и напрягся. У него в запасе было еще целых два часа до начала церемонии. Но он не был уверен, сколько уйдет времени на то, чем он собирался заняться.

Закрыв глаза, он распался на атомы и принял форму… на террасе своего дома, месте, где он прожил со своей возлюбленной добрых пятьдесят лет.

Подняв веки, он не посмотрел на дом. Вместо этого, он запрокинул голову и уставился в ночное небо над крышей. Показались звезды, их мерцающий блеск не могла поглотить еще не полная луна.

Тор задался вопросом, где были умершие? Не были ли среди этих крошечных огоньков души тех, кого потерял?

Где были его шеллан с их ребенком? Где был Дариус? Где были все остальные, ушедшие со своего бренного пути, чтобы поселиться в безмятежности загробной жизни Забвения?

Наблюдали ли они за тем, что происходило внизу? Видели ли они, все происходящее здесь: и хорошее и плохое?

Скучали ли они по тем, кого оставили?

Знали ли, что по ним тоскуют?

Тор медленно опустил голову и мысленно собрался с силами.

Да, он оказался прав… было чертовски больно даже просто смотреть на это место.

То, на что смотрел Тор, было огромной дырой в его доме: стекло раздвижной двери в прежней комнате Джона выбито из рамы, оставив после себя зияющую пустоту.

Когда налетел ветерок, шторы, висящие по сторонам от рамы, легонько колыхнулись.

Ему показалось, что все так очевидно: дом — это он сам, дыра — это то, что осталось после того, как он потерял… Велси. И эта метафора была чертовски верна.

Все еще так тяжело вспоминать ее имя. И гораздо труднее произносить его. Даже мысленно.

В стороне находились с полдюжины листов фанеры, коробка гвоздей и молоток. Фритц привез все, как только Тор узнал о разбитом стекле, но доджену строго настрого было запрещено устранять эту проблему.