Промышленность Урумчи находится в зачаточном состоянии. В этом городе выделывается небольшое количество бумажных тканей из турфанского хлопка и существуют два маленьких чугунолитейных завода, на которых отливают только котлы. Торговля же в нем весьма оживленная и находится главным образом в руках дунган. Китайских торговых фирм, имеющих большие обороты, только три, а торговля остальных купцов незначительна. Китайцы сбывают в Урумчи преимущественно чай и свои бумажные ткани; второстепенными же предметами сбыта служат: шелковые материи, фарфоровая посуда, табак, металлические изделия и мелочной товар, а также небольшое количество английских мануфактур и металлических изделий. Большая часть товаров из Внутреннего Китая доставляется в Урумчи к Новому году.

Наших торговцев – сартов, таранчей и семипалатинских татар – считалось в 1890 г. в Урумчи 50. Они продают большею частью мануфактурный товар и металлические изделия, небольшое количество москательного товара, сахара, стеариновых свечей и разных мелочей. Кроме того, в Урумчи ежегодно осенью и ранней зимой пригоняются на продажу из Семипалатинской области большие гурты киргизских овец.

Большая часть денег, вырученных нашими торговцами в Урумчи от продажи, поступает в уплату за хлопок и изюм, вывозимые ежегодно в наши пределы в большом количестве из Турфанского округа.

Верстах в 2 к северу от крепости находятся развалины старого китайского города, разрушенного дунганами во время восстания, а ниже их, по обоим берегам речки Архоту, или Лань-сань, раскинулся самый Урумчийский оазис, населенный преимущественно дунганами. Дома в нем рассеяны очень редко, деревьев мало, а садов вовсе нет. Почва Урумчийского оазиса – такой же бурый перегной, как и во всех вообще притянь-шаньских оазисах.

Пшеница, просо, ячмень родится средне. Кукуруза, рис и хлопок в этом оазисе не возделываются по причине суровости климата; не вызревают также персики, абрикосы и виноград, которые доставляются в Урумчи из Турфанского округа. Воды в Урумчийском оазисе недостаточно, а потому местного хлеба далеко не хватает для продовольствия всего городского населения и китайских войск. Этот недостаток пополняется привозным хлебом из Манаса, Гучена и Турфана.

Зима в Урумчийском оазисе, вследствие его значительной высоты над уровнем моря (около 3110 футов) и близкого соседства колоссальной снеговой группы Богдо-ула, бывает суровая и продолжительная: снег лежит по нескольку недель, а пруды и арыки покрываются на 4 месяца льдом. Зато летом не бывает сильных жаров и по временам выпадают обильные дожди. Местные старики утверждают, что климат Урумчи ныне стал значительно мягче. В старину снег выпадал в течение 8 месяцев в году, а теперь падает только в продолжение 6; зима была значительно суровее, лето же гораздо жарче, чем в настоящее время.

В горах Тянь-Шаня, соседних городу Урумчи, добывается в изобилии каменный уголь, служащий общеупотребительным топливом. В 2 днях пути к востоку от города, в тех же горах, находятся богатые залежи медной руды. Там устроен казенный медеплавильный завод, с которого медь поступает на монетный двор в Урумчи, где из нее чеканят монету. В 2 днях пути от Урумчи к юго-западу, в горах Лань-сань, находятся источники нефти, изливающиеся в маленькую речку, которая по выходе из гор иссякает на песчано-каменистой равнине.

Какой-то немец, приезжавший в Урумчи из Пекина, осматривал эти источники и брал из них на пробу нефть. Очистив ее и сделав из жести лампу, он показывал китайским чиновникам ее горение, затем просил генерал-губернатора разрешить ему добывание нефти и продажу приготовленного из нее керосина по установленной цене, но получил решительный отказ.

К западу от нашего лагеря под Урумчи возвышалась массивная отдельная гора Емо-сань, а на востоке, верстах в 35, показывалась по временам из облаков величественная снеговая гора Богдо-ула– высочайшая из вершин Восточного Тянь-Шаня. В ночь со 2 на 3 декабря мы выдержали сильный шторм с северо-востока, от которого наш лагерь был несколько защищен, к счастью, молодым лесом и зарослями кустарников.

Этот шторм, свирепствовавший почти всю ночь, сгибал до половины деревья в 3 вершка толщины и так сильно потрясал наши подвижные жилища (палатку и юрту), прочно прикрепленные к деревьям и кольям, что мы при каждом сильном порыве его опасались очутиться под открытым небом. Замечательно, что этот северо-восточный ветер был теплый и согнал большую часть снега, покрывавшего землю слоем около 3 дюймов толщины.

Из Урумчи мне хотелось пройти в Зайсанский пост прямым путем, мимо показываемого на картах большого озера Аяр-нор, не посещенного еще никем из европейцев. Этот путь, пролегающий по совершенно неисследованным местностям Джунгарии, представлял для экспедиции гораздо более интереса, чем большая дорога из Урумчи в Зайсанский пост через Манас, Шихо и Дурбульджин, пройденная по частям нашими путешественниками Матусовским, Тихменевым, Галкиным и братьями Грумм-Гржимайло.

Поэтому при первой же встрече с исправлявшим должность аксакала наших торговцев в Урумчи, я обратился к нему с вопросом о прямой дороге из этого города в Зайсанский пост и с радостью узнал, что такая дорога действительно существует и что по ней беспрепятственно ходят большие караваны. Она отделяется от большой манасской дороги в селении Хутубей и через оазис Са-цзан-цза ведет на реку Манас, далее направляется вниз по этой реке, минует образуемые ею озера, от которых через горы Джаир выходит на большую чугучакскую дорогу близ станции Саргулсун.

Сообщив мне необходимые сведения об этой дороге, аксакал нашел и знающего ее проводника – киргиза Лепсинского уезда Семиреченской области, прибывшего немного ранее нас в Урумчи с караваном из Чугучака.

Почти одновременно с нами должен был выступить из Урумчи в Чугучак караван наших торговцев, направлявшихся по большой дороге через Манас и Шихо, в которых ему нужно было захватить по пути тяжести. В этом караване оставалось до 20 свободных верблюдов. Я нанял их и отправил вместе с караваном большую часть багажа экспедиции с обязательством доставить его в Зайсанский пост. Освободившись таким образом от излишних тяжестей, мы могли двигаться поспешнее и сберечь наших верблюдов-ветеранов, вполне заслуживших такое облегчение.