– Ради тебя можно стерпеть и не такое, – Бин чувствовал себя как человек, оскользнувшийся на остром скалистом гребне, и теперь скользящий вниз, всё наращивая скорость, в сонме камешков и облаке пыли. – Пусть будет что угодно – лишь бы ты была рядом! Знаешь, Мэй…

– Знаю, – быстро перебила его лирра. – И я очень ценю это. Ты мне тоже дорог, Бин. Очень дорог…

– Но… – горько продолжил за неё Бин.

– Это «но» не мною придумано. Прости, но я думаю, что будет лучше, если мы оставим всё, как есть. Я очень не хочу делать тебе больно, поэтому, прошу, не заставляй меня, – в глазах Мэйлинн стояла, дрожала набухающими слезами неизбывная боль. Она ведь была не глупа и не слепа, поэтому отлично видела, как относятся к ней Бин и Кол. И это заставляло её страдать снова и снова, изо дня в день.

– Забудь, Мэйлинн, прошу тебя! – в отчаянии, но не от того, что разбились его мечты, а от того, что ранил Мэйлинн, вскричал Бин. – Всё в полном порядке! Мы – друзья! Лучшие друзья! И я за тебя любого порву! Конечно, если смогу… – чуть смущённо добавил он.

– Спасибо, Бин, – просто ответила лирра и пожала его влажную прохладную руку.

Помолчали. После сказанного и подуманного сложно было подобрать слова для продолжения разговора.

– Интересно, а что будет потом? – наконец подал голос Бин, сглотнув кислую слюну. – Ну, когда мы доберёмся до Белой Башни?..

– Я не знаю, – Мэйлинн откинулась спиной к мачте и смотрела куда-то вдаль. – Я вообще не могу себе представить будущего. Мессир Каладиус по полочкам разложил наш путь до Башни, но даже он не может сказать, что ждёт нас там. И уж подавно у меня нет ответа на то, что будет после.

– Я не могу себе представить, что в какой-то момент каждый из нас просто возьмёт и пойдёт своей дорогой… – жалобно проговорил Бин. Рот всё наполнялся едкой, воняющей рвотой слюной, и юноша судорожно и тяжело сглатывал её до боли в кадыке.

– Но ведь это зависит только от нас, – лирра перевела взгляд на него. – Мы расстанемся только если сами того захотим.

– Или если так будет надо…

Или если я умру, – с тоской подумал Бин. Они вместе четыре месяца. Это – третья часть года. Если как следует посчитать, то это – примерно шестидесятая часть прожитой им жизни. Им и Мэйлинн. Но впереди у него – хорошо если полторы сотни таких частей осталось. А у Мэйлинн? Три сотни? Четыре? Проклятые боги!

– Всё будет хорошо, – Мэйлинн вновь взяла его за руку, но на этот раз не отпустила.

Так они сидели, держась за руки, и глядя в темнеющее от набегающих туч небо. В голове Бина звенел пустой металлический шар. Он заполнял собою весь мозг, и мысли просто отскакивали от него, не проникая в сознание. Холодная и отстранённая мысль пронеслась и исчезла – мысль о том, что скоро, когда этот шар исчезнет, ему, Бину, будет очень больно. До сегодняшнего дня он мог ещё греть себя безумными надеждами, что что-то может получиться, но сегодня были сказаны, точнее, недосказаны те самые слова, что разбили в прах все его надежды. И лишь милосердное отупение пока защищало сердце от режущей правды.

– И снова дождь, – проговорила Мэйлинн, когда тяжёлые холодные капли стали разбиваться о палубу. – Пойдём-ка внутрь!

Дождь снова смешался с огромными хлябкими хлопьями снега, и довольно больно сёк по открытой коже, бросаемый порывами ветра.

– Да, пожалуй, – Бин неуклюже поднялся. – Вроде мне уже заметно полегчало.

Ах, если бы это было так! Если бы всю оставшуюся жизнь единственной его проблемой была морская болезнь! Стиснув зубы, Бин поплёлся в каюту.

– Кажется, надвигается шторм! – крикнул им с мостика Шэд, указывая на приближающиеся тучи. – Проверьте, чтобы все ваши вещи были хорошенько закреплены! И, пожалуй, начинайте молиться тем богам, в которых веруете. А-ну рифить фор-марселя́, бродяги! – гаркнул он матросам.

Вскоре действительно стал заметно крепчать ветер, причём его порывы били как будто со всех сторон сразу, так что ветер создавал впечатление щенка, кружащегося в попытке схватить собственный хвост. Также стала подниматься волна, и корабль стал раскачиваться заметно ощутимее, что тут же было отмечено внутренностями Бина. Забившиеся в каюту путешественники сейчас совершенно не завидовали морякам, вынужденным управляться со снастями на пронизывающем ветру. А ещё было заметно, что всем им страшно. Даже Каладиусу.

Пол под ногами раскачивался всё сильнее. Конечно, пока ещё нельзя было сказать, что он ходил ходуном, но все понимали, что вскоре дойдёт и до этого. Все личные вещи, особенно те, что могли разбиться или причинить вред, были хорошенько замотаны в ветошь и упрятаны в довольно просторные рундуки, надёжно прикрученные к стенам и полу.

Все собрались в «большой комнате», то есть той части каюты, которая служила общей спальней для четверых мужчин. Несколько висящих на стенах ламп, визгливо поскрипывая, освещали пространство, однако была опасность, что вскоре их придётся гасить, поскольку масло угрожало выплеснуться, а тогда ситуация могла значительно усложниться. Хорошо, что в стену было вкручено несколько грубых подсвечников, так что в конце концов лампы всё-таки были погашены, а вместо них зажгли три свечи, которые, конечно, гораздо хуже разгоняли мрак, но зато не грозили пожаром.

– Подумать только, когда-то мне казалось, что в нашем рыдване слишком укачивает, – пытаясь говорить шутливо, произнёс Каладиус.

– Да уж, как бы там ни трясло, а одно явное преимущество у него всё-таки было – он не мог утонуть, – откликнулся Варан.

– Ну, вообще-то мог, – попытался пошутить Кол. – Если бы мы вздумали переплывать океан на нём, то вряд ли отошли бы далеко от найрского порта.

Даже такая слабая и несмешная шутка пришлась весьма кстати. Боевой дух наших друзей сейчас едва ли можно было бы назвать высоким. Помимо воли они постоянно прислушивались к шумам за стенами – всё нарастающему вою ветра, мягким, но тяжёлым шлепкам волн по бортам, скрипам самого корабля.

– Да уж, кажется, шторм разыгрывается не на шутку… – прислушиваясь, пробормотал Кол.

Качка к тому времени стала столь сильной, что друзья, сидящие сейчас прямо на полу, на расстеленных спальных мешках, были вынуждены то и дело напрягать мышцы и упираться в пол руками и ногами, чтобы не упасть. Бин, который не ел уже около суток и извергнул из себя всё, что мог, сейчас мучился от спазмов, приводивших к пустым рвотным позывам. Да что там Бин – похоже, что сейчас все присутствующие в полной мере ощущали тошноту и дискомфорт. И, судя по всему, это было лишь начало.

– Что ж, кажется, мы скоро узнаем, на что способно наше судно, – кривясь от усилившейся отрыжки, проговорил Каладиус.

– Шэд уверен, что всё будет в порядке, – заверил Кол.

Вообще-то Шэд ничего подобного не говорил, но это ли сейчас было важно?

– Не могу себе даже вообразить – как он будет находиться на палубе в самый разгар шторма? – проговорил Бин. – Да и все матросы… Управляться с парусами, вися над бушующим океаном…