капитал, который откроет ему дорогу. Он не получил образования. Думал, что так и будет всю жизнь корпеть на нудной работе. Но при капитале… конечно, у него есть планы. Теперь время бума. Почему бы не стать бизнесменом? Вот она – возможность делать деньги. Тысяча монет! Это же залог будущего!

Он вынырнул из парка на 72-й улице и повернул на юг к Сентрал-Парк-Вест. Краешком глаза заметил такси, метнувшееся навстречу. Хотят задержать… Хольт услышал невнятный крик своего пассажира. Он притормозил, увидел проскочившую мимо машину и начал бешено крутить руль, изо всех сил выжимая сцепление. Сделав крутой разворот, он понесся в северном направлении.

– Не волнуйтесь, – сказал он Смиту.

В той машине было четверо; Хольт видел их мельком. Все чисто выбритые, в черном. Может быть, вооружены; в этом он не был уверен. Они тоже повернули – хотели догнать, но помешала пробка.

При первом же удобном случае Хольт свернул налево, пересек Бродвей, у развилки выскочил на аллею Генри Гудзона и, вместо того чтобы ехать по дороге на юг, сделал полный круг и возвратился на Вест-Энд-авеню. Он гнал по Вест-Энд и вскоре выехал на 8-ю авеню. Здесь движение было гуще. Автомобиль преследователей исчез из виду.

– Что теперь? – спросил он Смита.

– Я… я не знаю. Надо удостовериться, что они отстали.

– Согласен, – сказал Хольт. – Они будут кружить здесь, искать нас. Лучше убраться отсюда. Положитесь на меня.

Он завернул в гараж, уплатил за стоянку и помог Смиту выбраться из машины.

– Теперь надо как-то убить время, пока ехать опасно.

– Где?

– Как насчет тихого бара? Выпить бы. Уж очень ночь муторная.

Смит, казалось, всецело отдал себя в руки Хольта. Они вышли на 42-ю улицу с ее едва освещенными кабаре, кафешантанами, темными театральными подъездами и дешевыми аттракционами. Хольт протиснулся сквозь толпу, волоча за собой Смита. Через вертящуюся дверь они вошли в пивную, но там отнюдь не было тихо. В углу гремела пианола-автомат.

Хольт углядел свободную кабину у задней стены. Усевшись, он кивнул официанту и попросил виски. Смит нерешительно заказал то же самое.

– Мне это место знакомо, – сказал Хольт. – Тут есть запасная дверь. Если нас выследили, мы быстренько смотаемся.

Смита трясло.

– Вы не бойтесь, – подбадривал Хольт. Он показал связку кастетов. – Я их таскаю с собой на всякий случай. Так что будьте спокойны. А вот и наше виски.

Он выпил рюмку одним глотком и заказал вторую. Поскольку Смит не проявил желания платить, расплатился Хольт. Когда в кармане тысяча долларов, можно себе позволить такую роскошь.

Хольт достал банкноты и, заслонив своим телом, принялся разглядывать. Вроде порядок. Не фальшивые, номера серий – нормально. Но тот же странный, затхлый запах, что привлек его внимание раньше.

– Вы, видно, давненько бережете их, – отважился он.

Смит рассеянно сказал:

– Экспонировались шестьдесят лет… – Он осекся и отпил из своей рюмки.

Хольт нахмурился. Это не были старинные, большие бумажки. Шестьдесят лет – чепуха! Не потому, что Смит не выглядел настолько старым; морщинистое, бесполое лицо могло принадлежать человеку между девяноста и ста годами. Интересно, как он выглядел в молодости? И когда же это было? Скорее всего, в Гражданскую войну.

Хольт убрал деньги, испытывая удовольствие отнюдь не от одной только выпивки. Эти деньги для Денниса Хольта – начало. С тысячью долларов тебя примут компаньоном в любое дело, и можно обосноваться в городе. Прощай такси – уж это наверняка.

На крошечной площадке тряслись и раскачивались танцующие. Шум не смолкал, громкий разговор в баре соперничал с музыкой пианолы. Хольт машинально вытирал салфеткой пивное пятно на столике.

– Может, все-таки скажете, что означает вся эта волынка? – спросил он наконец.

На невообразимо старом лице Смита мелькнуло что-то, но о чем он думал, трудно было сказать.

– Не могу, Денни. Вы все равно не поверите. Который час?

– Около восьми.

– Восточное поясное время, устарелое исчисление… и десятое января. Нам надо быть на месте незадолго до одиннадцати.

– А где?

Смит извлек карту, развернул и назвал адрес в Бруклине. Хольт нашел по карте.

– У берега. Глухое местечко, а?

– Не знаю. Я никогда там не был.

– А что произойдет в одиннадцать?

Смит покачал головой, уклоняясь от прямого ответа. Он разложил бумажную салфетку.

– Есть самописка?

Хольт ответил не сразу, сначала достал пачку сигарет.

– Нет… карандаш.

– Благодарю. Разберитесь в этом плане, Денни. Здесь нижний этаж дома в Бруклине, куда мы отправимся. Лаборатория Китона в подвале.

– Китона?

– Да, – помедлив, ответил Смит. – Он физик. Работает над важным изобретением. Секретным, я бы сказал.

– Допустим. И что из этого?

Смит торопливо чертил.

– Здесь, вокруг дома – в нем три этажа, – очевидно, большой сад. Тут библиотека. Вы сможете проникнуть туда через одно из окон, а сейф где-то под шторой… – Он стукнул кончиком карандаша. – Примерно здесь.

Хольт нахмурился:

– Чую что-то подозрительное.

– А? – Рука Смита дернулась. – Не перебивайте. Сейф не будет заперт. В нем вы найдете коричневую тетрадку. Я хочу, чтобы вы ее взяли…

– …и воздушной почтой переправил Гитлеру, – закончил Хольт, криво усмехаясь.

– …и передали в Военный штаб, – невозмутимо сказал Смит. – Это вас устраивает?

– Пожалуй… так более разумно. Но почему вы сами этим не займетесь?

– Не могу, – отозвался Смит, – не спрашивайте почему; просто не могу. У меня связаны руки. – Проницательные глаза блестели. – Эта тетрадка хранит чрезвычайно важную тайну, Денни.

– Военную?

– Формула не зашифрована; ее легко прочитать, а также использовать. В этом-то вся прелесть. Любой может…

– Вы сказали, владельца дома в Бруклине зовут Китон. А что с ним произошло?

– Ничего… покамест, – ответил Смит и тут же поторопился замять: – Формула не должна пропасть, поэтому нам надо там быть именно около одиннадцати.

– Если уж так важно, почему мы не едем сейчас, чтобы взять тетрадку?

– Формула будет завершена только за несколько минут до одиннадцати. Сейчас Китон разрабатывает последние данные.

– Больно мудрено. – Хольт был недоволен. Он заказал еще виски. – А что, Китон – нацист?

– Нет.

– Может, ему, а не вам нужен телохранитель?

Смит покачал головой:

– Вы ошибаетесь, Денни. Поверьте, я знаю, что делаю. Очень важно, жизненно необходимо, чтобы эта формула была у вас.

– Гм…

– Есть опасность. Мои… враги, быть может, поджидают нас там. Но я их отвлеку, и у вас будет возможность войти в дом.

– Вы сказали, они не постесняются убить вас.

– Могут, только вряд ли. Убийство – крайняя мера, хотя эвтаназия не исключена. Только я для этого неподходящий объект.

Хольт не пытался понять, что такое эвтаназия; он решил, что это местное название и означает проглотить порошок.

– Ладно, за тысячу долларов рискну