– Парадоксы накапливаются, – заметил Таррент, – но вы не будете, конечно, отрицать, что евреев преследовали в средние века?

– Ближе к истине, – сказал отец Браун, – что евреи были единственными, кого не преследовали в средние века. Если бы кому-то захотелось сатирически изобразить средневековые нравы, неплохой иллюстрацией был бы рассказ о несчастном христианине, которого могли сжечь живьем за некоторые оплошности в рассуждении о вере, в то время как богатый еврей мог спокойно идти по улице, открыто хуля Христа и Божию Матерь. Теперь судите о том, что за рассказ предложен нам в легенде. Это не рассказ из истории средних веков; это и не легенда о средних веках. Ее сочинил человек, чьи представления почерпнуты из романов и газет. Мало того – он сочинил ее быстро, сразу.

Пассивные участники разговора, несколько обескураженные подобным экскурсом, гадали, почему священник придает всему этому такое значение. Но Таррент, чья профессия предусматривала умение распутывать клубок с разных концов, вдруг насторожился.

– Вот как! – сказал он. – Быстро и сразу!

– Возможно, я преувеличил, – признал отец Браун, – лучше было бы сказать, что она составлена более поспешно и менее тщательно, чем весь остальной исключительно продуманный заговор. Заговорщик не предусмотрел, что детали средневековой истории возбудят у кого-нибудь подозрения. И он был почти прав в своем расчете, как и во всех остальных расчетах.

– Чьи расчеты? Кто был прав? – с нетерпеливой страстностью потребовала ответа леди Диана. – О ком вы говорите? По-вашему, с нас мало всего пережитого? Вы хотите, чтобы мы насмерть испугались ваших «он» и «его»?

– Я говорю об убийце, – сказал отец Браун.

– О каком убийце? – резко спросила она. – Вы хотите сказать, что профессора кто-то убил?

– Однако, – хрипло проговорил Таррент, в упор глядя на священника, – мы не можем сказать «убил», он ведь не умер.

– Убийца убил другого человека, не профессора, – печально произнес священник.

– Позвольте, кого же еще? – возразил собеседник.

– Он убил его преподобие Джона Уолтерса, викария из Далэма, – ответил отец Браун тоном человека, дающего официальную справку. – Ему необходимо было убить только этих двоих, потому что оба они владели редкостной реликвией. Убийца – своего рода мономан, одержимый этой манией.

– Все это довольно странно, – пробормотал Таррент. – О викарии мы тоже не можем сказать с уверенностью, что он мертв. Ведь мы не видели тела.

– Видели, – сказал отец Браун.

Воцарилось молчание, внезапное, как удар гонга. Благодаря тишине подсознание леди Дианы, всегда весьма активное, породило догадку, и рыжая дама едва не вскрикнула.

– Именно это вы и видели, – пояснил священник. – Вы видели тело. Вы не видели его самого, живого, но вы несомненно видели тело. Вы внимательно рассматривали его при свете четырех больших свечей. Волны не били его о берег, как труп самоубийцы, оно лежало неподвижно, как подобает Князю Церкви, в гробнице, высеченной еще до крестовых походов.

– Говоря проще, – сказал Таррент, – вы хотите уверить нас, что забальзамированное тело – на самом деле тело убитого?

Отец Браун немного помолчал, затем заговорил таким безразличным тоном, как будто речь шла о чем-то постороннем:

– Первое, что вызвало у меня особый интерес, это крест, вернее – то, на чем он держался. Естественно, что большинство из вас увидело лишь нитку бусинок, ведь это, скорее, по моей части, чем по вашей. Вы заметили, что она прямо под подбородком, на виду только несколько бусинок, как будто это очень короткое ожерелье. Однако бусинки, которые были видны, располагались особым образом: одна, потом промежуток, потом три подряд, промежуток, снова одна и так далее. Я с первого взгляда понял, что это четки-розарии с крестом в конце. Однако в этих четках пятьдесят бусинок и есть еще дополнительные бусинки. Естественно, я сразу же стал гадать, где остальные. Тогда я этого не разгадал, только потом я понял, куда ушла остальная длина. Нитка была обернута вокруг деревянных подпорок, поддерживавших крышку гроба. Когда бедный профессор Смейл, ничего не подозревая, потянул за крест, подпорки сместились, и тяжелая каменная крышка ударила его по голове.

– Ну и ну! – сказал Таррент. – Клянусь святым Георгием, какая-то доля правды во всем этом есть. Однако и невероятный же случай!

– Когда я это понял, – продолжал отец Браун, – я смог более или менее восстановить все остальное. Прежде всего вспомним, что никаких сколько-нибудь авторитетных публикаций о данной находке в солидной печати не было, кроме коротких сообщений о раскопках. Бедный старый Уолтерс был честный ученый. Он вскрыл склеп только для того, чтобы проверить, забальзамировано ли тело. Все остальное – просто слухи, которые нередко опережают или преувеличивают истинное открытие. На самом деле он лишь установил, что тело не забальзамировано, оно давно распалось в прах. Но когда он работал в подземной часовне, при свете одинокой свечи, свет ее в какой-то момент отбросил на стену другую тень, не его тень.

– О! – воскликнула леди Диана. – Я поняла! Вы хотите сказать, что мы видели убийцу, говорили и шутили с ним, позволили ему рассказать нам романтическую сказку и беспрепятственно исчезнуть.

– А свой маскарадный костюм он оставил на скале, – продолжал отец Браун. – Все это до ужаса просто. Этот человек опередил профессора на его пути к церкви и часовне, видимо, когда профессор задержался, беседуя с мрачным журналистом. Он напал на старого священника у пустого гроба и убил его. Затем переоделся в одежду убитого, труп одел в мантию, найденную в гробе, и положил его туда, обернув четки вокруг установленной им подпорки. Соорудив таким образом капкан для следующей жертвы, он вышел наружу и приветствовал нас с приятной любезностью сельского священника.

– Он подвергал себя большому риску, – заметил Таррент. – Кто-нибудь мог знать Уолтерса в лицо.

– Я считаю его полусумасшедшим, – согласился отец Браун, – но следует признать, что риск оправдался, ему удалось уйти.

– Я могу признать только, что он очень удачлив, – проворчал Таррент, – но кто же он такой, черт бы его побрал?

– Вы сами сказали, что он очень удачлив, и это касается не только бегства. Ведь кто он такой, мы тоже никогда не узнаем.

Отец Браун нахмурился, опустив глаза на стол, и продолжал:

– Он ходил вокруг профессора, угрожал много лет, но об одном он тщательно позаботился – о том, чтобы тайна его личности никогда не была раскрыта. До сих пор это ему удавалось. Впрочем, если бедный профессор поправится, а я на это надеюсь, то, по всей вероятности, мы еще услышим об этом человеке.

– Что же сделает профессор? – спросила леди Диана.

– Полагаю, прежде всего, – сказал Таррент, – пустит сыщиков, как собак, по следу этого дьявола. Я и сам не прочь поучаствовать в гонке.

– Мне кажется, – сказал отец Браун, улыбнувшись после долгой задумчивости, – я знаю, что ему следует сделать прежде всего.