Смерть могла превратиться в победу. Готовые на самопожертвование «тираноубийцы» оставались живы, хотя и до поры до времени… жертвой становился «тиран». Смерть Цезаря должна была показать, кто есть кто. Римляне очень любили красивую легенду о полководце Деции Мусе, бросившемся в гущу врагов без какой-либо надежды остаться живым и обрекшим себя и вражеское войско подземным богам-манам, ценой жизни вырвав победу из рук врага (Liv., VIII, 9). Этот бой он должен был выдержать в одиночку, не имея возможности положиться даже на физическую силу Марка Антония. Заговорщики режиссировали заговор, быть может, не случайно умирающий Цезарь должен был упасть к подножию статуи Помпея, а удар наносили все участники убийства. Цезарь режиссировал свою смерть и, быть может, будущую победу своих сторонников.

Накануне рокового дня Цезарь ужинал в доме Лепида. Неизвестно, сколь широк был круг гостей, но там точно присутствовал Децим Брут. Разговор (случайно ли?) зашел о смерти. Говоря о лучшем ее виде, Цезарь сказал «неожиданный». Ночью он был разбужен странным происшествием (внезапно открылись двери и окна) и сном Кальпурнии, умолявшей его не выходить из дома и отменить заседание сената. Утром знамения подтвердили страхи жены Цезаря, и диктатор заколебался. По некоторым данным он даже послал Антония, чтобы отменить заседание. Для заговорщиков это было равносильно полному провалу. Децим Брут отправился в дом диктатора и уговорил его прийти. Предостережения продолжались: знаменитый этрусский гадатель Спуринна продолжал предрекать беду. Игра шла в открытую. Традиционное жертвоприношение снова оказалось неблагоприятным, но жребий был брошен. Цезарь отделался шуткой и воспоминанием, что подобная ситуация уже была у него в Испании. Перед выходом в сенат Требоний беседой задержал Антония. Заговорщики планировали убить и его, но Брут настоял на том, чтобы убить только Цезаря. Помимо желания сохранить «чистоту идеи», Брут проявил немалую долю реализма — физически сильный Антоний мог недорого продать свою жизнь, если даже не сорвать план заговора.

Похоже, что Цезарю так и не дали начать заседание. Заговорщики окружили его у входа, возможно, диктатор успел сесть в кресло. Тиллий Цимбр стал просить его за своего находящегося в изгнании брата. После паузы Цезарь отказал. Цимбр начал стаскивать с него плащ, что было условным сигналом к нападению. Первый удар нанес Каска, вероятно, он целился в голову, но меч, соскользнув, попал в спину. Вырвав плащ у Цимбра, диктатор повернулся к Каске и пронзил ему руку бывшим у него в руке стилем. Посыпались другие удары: Брут ударил в бедро (или пах), Буколиан — между лопатками (возможно, это и был смертельный удар). Как сообщают, Цезарь пытался отбиваться, но увидев безнадежность положения, тем более, что удар нанес и Брут, закрыл лицо плащом, продолжая молчать. Озверевшие убийцы наносили удар за ударом. Смертельно раненый Цезарь упал к подножию статуи Помпея. Всего на его теле были обнаружены 23 раны. Смертельной оказалась одна, впрочем, количество ран и потеря крови неизбежно вызвали бы смерть. Били даже упавшего и, возможно, мертвого. Многие в суматохе ранили друг друга. Сенаторы в панике разбежались (Арр. B.C. II, 147; Liv. Epit., 116; Flor, IV, 2, 93; Plut. Caes., 67; Brut. 17; Ant., 14; Dio., 44, 19; Suet. Iul., 82).

Анализируя заговор, исследователи часто указывают, что у заговорщиков не было ни конструктивного плана, ни серьезных идей. Это не совсем так. Заговорщики действительно полагали, что убийство Цезаря будет главным шагом на пути восстановления республики. Можно признать, что у них не было конструктивных идей по поводу развития общества, но план захвата власти был достаточно четким.

Заговорщики обеспечили себе охрану за счет отрядов гладиаторов и наемников, аналогичных отрядам Клодия. Эти боевики должны были нейтрализовать всяческие попытки немедленного сопротивления. Вероятно, не случайно, в городе начался грабеж торговых лавок (Арр. B.C. II, 118; Nic. Dam. fr. 25; Veil., II, 58). Более дальний расчет строился на завоевании большинства в сенате. Убийцы Цезаря рассчитывали на неопытность цезарианского большинства и, наоборот, опыт бывших помпеянцев, а также — на противоречия между различными частями цезарианской элиты и ее лидерами. Добившись большинства в сенате, заговорщики могли попытаться захватить соответствующие позиции в армии и провинциальном управлении.

Как и ранее помпеянцы, они просчитались в главном. Народ Рима, население Италии, а, в конечном счете, и провинциалы были за реформы Цезаря против помпеянских «республиканцев» и республиканских «идеологов». После Цезаря на стороне новой власти были армия, государственный аппарат и, в общем, большинство сената.

После убийства Цезаря, заговорщики бросились в город с криками, что убили тирана. К ним присоединились некоторые сенаторы, не участвовавшие в заговоре или, по крайней мере, в убийстве, Фавоний, Л. Стаций Мурк, Аквин, Патиск и др. Самым неожиданным было присоединение к ним одного из цезарианских лидеров, консула-суффекта 44 г. П. Корнелия Долабеллы (Арр. B.C. II, 119; Dio., 44, 21–22; Plut. Brut., 18).

Брут и его сторонники заняли Капитолий. Претор Л. Корелий Цинна предложил объявить заговорщиков тираноубийцами и дать им награду. С речью против Цезаря выступил Долабелла. Наконец, программную речь с призывом восстановить республику произнес Брут (Арр. B.C. II, 121–123; Dio., 44, 21–2; Plut. Brut., 18; Veil., II, 58). Народ встретил ее с гробовым молчанием. Вероятно, господствующим чувством была растерянность.

Достаточно противоречивой была и позиция цезарианских лидеров. Первым стал действовать Лепид, который ввел в город стоявший на острове легион и расположил войска на Марсовом поле. Вероятно, он был готов к силовой операции, но Марк Антоний решил выждать. Сторонником переговоров был и Гирций (Dio., 44, 22, 24; Nic. Dam. fr. 27; Арр. B.C. II, 118). Трудно сказать, что было причиной, растерянность или всеобщее недоверие, но цезарианцы явно утрачивали инициативу.

16 марта стороны вступили в переговоры. Лепид и Антоний дали в заложники своих детей. Это сделал и Долабелла, выступивший в качестве посредника. Стороны договорились передать решение в руки сената, а Антоний и Лепид гарантировали безопасность Брута и Кассия. Впрочем, ситуация начинает меняться, в город стали прибывать ветераны диктатора, а население все более откровенно выражало симпатии к Цезарю (Dio., 44, 34; Арр. B.C. II, 124; Plut. Brut., 18; Ant, 14).

17 марта Антоний собрал сенат в храме Земли и с удивлением обнаружил, что значительная часть сенаторов готова поддержать заговорщиков или, по крайней мере, пойти с ними на компромисс. Заговорщиков поддержала сильная и сплоченная помпеянская фракция, лидером которой вскоре стал Цицерон. Напротив, цезарианское большинство оказалось в трудном положении. Большую часть консуляров составляли старые союзники Цезаря и его легаты. Первые фактически сошли со сцены вместе с диктатором (Сервилий-старший, Котта, Мессала Руф) или заняли компромиссную позицию (Л. Цезарь, Л. Марций Филипп, Домиций Кальвин), вторые сохраняли лояльность, но оказались в состоянии растерянности (это затронуло даже Фуфия Калена), некоторые из них (Ватиний) находились за пределами города, другие недавно умерли (Фабий, Каниний Ребил). Несколько старых легатов Цезаря (Требоний, Гальба, Д. Брут) участвовали в заговоре. Группа цезарианских легатов стремительно распадалась, и естественным лидером цезарианской партии в сенате становился Марк Антоний. У него тоже не было безусловной поддержки, значительная часть «неоконсерваторов» не доверяла новому лидеру (Гирций, Панса, Бальб), некоторые из них имели дружественные отношения с Цицероном и даже с лидерами заговора. Сложное положение в верхушке сената парализовало его нижние и средние этажи, в основном состоявшие из цезарианцев. На стороне убийц оказался и второй консул, Долабелла.