произошло. Запомни, купец, мое имя и в точности повтори его отцу этого… негоцианта хренова. Я – кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб-гвардии его светлости герцога Фландрии, Брабанта и Бургундии Карла Смелого, барон ван Гуттен. И стою на своей земле. Запомнил?

Приказчик побледнел как мел при упоминании моего полного титула и имени владетеля Фландрии и, заикаясь, робко спросил:

– Ч-что еще ему передать, господин барон?..

– Скажи так. Господин барон чинит пока дознание личной властью, без привлечения представителей инквизиции, но это до бесконечности продолжаться не будет. Ты все понял?

– Д-да, ваша милость…

– Отец знал, чем занимался его сын?

– Вряд ли… Отец его – уважаемый человек в Антверпене и никогда бы не стал потворствовать подобному. Тем более что он – выкрест. М-мы все свято исповедуем христианство, несмотря на свои корни. Но молодой господин ведет свое дело уже отдельно от отца, и… – Приказчик, колеблясь, замолчал.

– Говори.

– У него есть причина испытывать ненависть…

– Лучше не испытывай мое терпение.

– У него была невеста… из уважаемой богатой семьи переселившихся сюда кастильских конверсос… Но так случилось, что они попали под подозрение в тайном отправлении иудейских обрядов… Следствие доказало, что это так… и их всех отправили на костер… А Хелен… девушка эта, скончалась при пытках на следствии. Э-эт-то случилось пять лет назад, и с тех пор…

– Можешь не продолжать… – прервал я приказчика. – Отправляйся… Стоп! А где деньги на оплату товара?

– В лодке, под охраной… – с готовностью ответил приказчик.

– Дамуазо Логан, решите этот вопрос, только без смертоубийства… – обратился я к Туку, ждавшему рядом со мной распоряжений. – Охрану всю разоружить полностью, до вилок и ножиков, и отпустить. Выполняйте.

– Деньги пока останутся здесь, – сообщил я приказчику. – Как доказательство вашего преступного замысла. Все, свободен пока… И запомни, если через двое суток посланцев от Иофеля здесь не будет, этот его сукин сын отправится прямиком к инквизиторам. И не в местную конгрегацию в Брабанте, а в особый трибунал Бургундии. Пшел, – пнул я его ногой.

М-да… вот это замес получился! Даже не знаю, как бы я поступил, если бы мою девушку до смерти запытали в инквизиции… Хотя почему не знаю? Как раз нечто подобное и случилось с бастардом д’Арманьяком, то есть со мной… Только там инквизиция была ни при чем. Руа франков Луи постарался, но я почему-то не режу первого попавшегося мне под руку француза… тем более не продаю его в рабство. Но я – это я, а работорговец – это работорговец…

Ладно, все сомнения – от лукавого, особо тиранить Рафу я не собираюсь. Спесь сбить определенно придется, но товарный вид ему сохраним. Что-то мне подсказывает, что в указанное мною время приедет представительная делегация… Ну а дальше… дальше посмотрим. Моя судьбинушка порой такие выбрыки устраивает, что планирование чего-либо далеко наперед – затея наиглупейшая.

Ну вот, вроде как в бухте на сегодня и все… Распорядился выставить на всякий случай двойные посты и отправился в замок. А там у меня, мама дорогая, сколько всего надо сделать… Жуть.

Начинаю себя чувствовать будущим неутомимым рассейским прогрессором – Петькой, который номер первый. Он тоже, говорят, об отчизне радея, по два часа в сутки спал. А у меня времени гораздо меньше, чем у него, но… но и масштабы, честно говоря, не те. Значит, справлюсь.

По прибытии в замок распорядился взять бывших пленников в работу, то есть отмыть, одеть и накормить досыта. Завтра же будем и думать, куда и как выгоднее их пристроить к делу. С ломбардцами и китайцем понятно, а вон насчет африканцев пока не знаю, но определюсь.

Проконтролировал начало процесса и отправился ужинать с Логаном. Остальная старши́на ела за моим столом только по особому приглашению, а так питалась за своим, тоже отдельно от рядовых. Субординация, ёптыть…

Матильда, сославшись на какие-то заморочки по хозяйству, отправилась их исправлять, обещавшись прибыть позже.

Вымылся и, напялив халат, еле добрел до стола. Устал…

Гранд-повар сегодня расстарался особо и запек целиком большую семгу с лесными орехами, специями и травами. Ну и заедок разных, в основном даров моря и разных сыров, на стол навалили изрядное количество. Заботятся об отце-командире, что не может не радовать. Пожрать я люблю… От средневекового кулинарного искусства, правда, у меня впечатления двойственные. Очень много приличествующих времени блюд совершенно несъедобные, даже опасные для здоровья. Не буду перечислять, поверьте на слово. К примеру, пироги; но в целом все очень даже неплохо. Да и привык уже.

Отрезал себе приличный ломоть рыбы и плюхнул на тарелку. Попробовал… и отправил в рот сразу большой кусок. Вкусно… Мм!

Отпил вина и приказал Туку:

– Докладывай, братец.

– Чфто… – Шотландец чуть рыбой не подавился от неожиданности вопроса.

– Чфто… – передразнил я его. – Кто обер-казначей – я или ты? Докладывай о состоянии казны.

– А… Так это завсегда пожалуйста. – Шотландец тщательно прожевал и, наморщив лоб, стал говорить: – Значица, так… В казне компании триста флоринов с небольшим… да, триста флоринов и пятнадцать патаров, и жалованье за месяц вперед уже выдано, да и обещанные вами пенсии – тоже. Опять же бочонок с гульденами – не тронутый по особому вашему распоряжению, монсьор…

– Сколько в нем?

– Ровным счетом две тысячи пятьсот монет, – радостно отрапортовал шотландец, пристукнув ладонью по столешнице от избытка эмоций.

Немало, однако. Но и немного, учитывая масштабы моих задумок. А вообще, хрен его знает, в ценах я до сих пор слабо ориентируюсь. Разные они в, казалось бы, близких городах.

– Моих личных денег сколько?

– Шестьсот ливров! – гордо доложил Тук. – Обол в обол. Это с монетой, взятой у эконома.

Вот это уже лучше. А… Стоп!

– Сколько денег у работорговцев взяли?

– Щас… – Тук допил вино, запихал в рот кусман рыбы и заорал, шамкая: – Иошт, доклад!

Скотт, одним словом…

Из соседней комнаты появился мой паж и поставил на краешек стола тяжелый сундучок…

– Это чья обязанность? – Я прищурился и посмотрел на шотландца.

– Так… моя, монсьор, – немного смутился Тук. – Ну и парню практика нужна. Для чего я его считать-писать учил?

– Ладно… – смилостивился я, ибо сил гневаться уже не было, и показал на край стола: – Садись там, Иост, докладывай и поешь.

Парень довольно вспыхнул от оказанной чести – еще бы, с сеньором за одним столом пригласили откушать! – и, вытянув из рукава клочок бумаги, затараторил:

– Значица, так… четыре десятка кучек по десять десятков вот таких монет… – Парнишка вскочил и передал мне в руки серебряный су.

– Тебя что, дамуазо Логан дальше десяти не научил считать? – поинтересовался я у пажа, покрутив монету в руках.

– Учил, конечно, но я так считаю для пущей надежности, – поклонился мальчишка. – Значица, дальше… И две кучки по десять монет вот таких…

На этот раз он мне вручил золотую монету с каким-то мужиком, на коленях принимающим знамя из рук Иисуса Христа.

– Как называется? – Я бросил ее Туку.

Шотландец мельком глянул на монету и вернул ее Иосту:

– Цехин. Венецийский цехин, монсьор. Добрая монета.

Иост сверился с бумажкой и продолжил:

– И три кучки по десять монет вот таких…

В моих руках очутился серебряный стюрвейер.

– Так сколько итого? – спросил я у парня и поощрительно улыбнулся, ожидая, что он мне отбарабанит сумму.