«…Яноши через возможности спецслужб установили контакт с преступными группировками в Германии, Франции и Швеции, промышлявшими контрабандой, грабежами и рэкетом. Чтобы легально сбывать их товар, Казимир Янош решил создать торговую фирму. Он предложил Енсу Кайльхольцу, который работал официантом в его баре, стать партнером по бизнесу. В польской разведке посчитали, что немецкая фамилия лучше подойдет для такого дела, а коренному жителю ФРГ будет легче получить необходимую лицензию. Компаньоны открыли бюро фирмы „Кайльхольц и компания: импорт, экспорт, бижутерия“ в офисном центре напротив железнодорожного вокзала, наняли на работу секретаршу, депонировали 600 тысяч марок в банке „Gemeinwirtschaft Hamburg" Все это говорило о солидности учреждения.

Казимир Янош в это дело вложил личные накопления – двести тысяч марок. Взял кредит. Он считал, что Центр передаст деньги на общую операцию. Представители МВД уверяли, что скоро появятся министерские фонды на операцию „Железо“. Но в конце концов ведомственная касса не поддержала Яношей, а им пообещали компенсировать все траты по возвращении в страну.

Назад дороги уже не было, поэтому фирма начала работу. Заказывались оптовые партии товара, оплата за которые производилась в течение 90 дней. Одновременно через фирму проходили вещи, награбленные как самими братьями, так и их подельниками в других странах.

Практиковались также „импровизированные ограбления“ ювелирных магазинов на территории ФРГ, то есть разбивались стекла, забирался заранее приготовленный товар, потом половина его отдавалась собственнику, а половина оставалась. В результате ювелиры-сообщники получали компенсацию от страховых компаний, а Яноши пополняли свои запасы.

В 1970 году вокруг братьев, что называется, „запахло жареным“, поэтому Центр начал готовить план по их выводу в Польшу. Но не с пустыми ж руками возвращаться домой! Руководство разведки приказало Яношам накопить как можно больше товара, который при успешной переброске в ПНР обещано было разделить „пятьдесят на пятьдесят" Фирма Казимира приобрела огромные партии золота, серебра, бижутерии, дорогой одежды, гарантировав оплату в течение семи дней…»

В итоге братья переправили в Польшу товаров на несколько миллионов (!) долларов. Если быть точным, то они привезли три вагона и несколько контейнеров, которые были под завязку загружены кожаными плащами, тюками с материей, перчатками, миллионами бритвенных станков, изделиями из серебра (столовые приборы, подносы) и золота.

Вся эта операция проводилась польской госбезопасностью, но здесь возникает один вопрос: знал ли о ней КГБ? Ведь он был для польских чекистов «старшим братом» и имел свое представительство в Польше – на улице Сулковицкой (в нем тогда трудилось около ста человек). В 1968–1973 годах это представительство возглавлял Яков Скоморохин, а в 1973–1987 годах – Виталий Павлов. Причем оба были спецами из внешней разведки и в органы пришли работать после больших чисток конца тридцатых (при Л. Берии). Скоморохин был начальником 4-го отдела (Западная Европа) ПГУ КГБ (конец пятидесятых) и начальником 11-го отдела (связи с соцстранами) того же ПГУ (1964–1967), а Павлов работал в нелегальной разведке и весной 1954 года инспектировал нелегальные резидентуры в Австрии, Италии, Швейцарии, Франции и Бельгии под видом американского антиквара. То есть хорошо разбирался в антикварных делах. В 1958–1961 годах он возглавлял Управление «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ, а 1966–1970 годах был резидентом КГБ в Вене – городе, где всегда было много антикварных магазинов и лавочек. Кстати, один из старейших в мире и крупнейших в Европе аукционных домов, учрежденный еще в 1707 году, находится именно в Вене – во дворце Доротеум, построенном в стиле классицизма (Доротеергассе, 17). Он же является и крупнейшим антикварным магазином в Вене. Так что через столицу Австрии КГБ имел возможность проворачивать операции с антиквариатом и драгоценностями, зарабатывая на этом самые разные активы: как денежные, так и информационные. И все во благо не какой-то абстрактной коммунистической идеи, в которую тогда уже никто не верил, а на перспективу – на то недалекое будущее, которое уже зримо маячило за горизонтом и в сути которого чекисты (особенно те, кто работал по линии внешней разведки) разбирались лучше, чем кто-либо другой в СССР.

Напомним, что Зоя Федорова имела выходы на антикваров, в том числе и тех, что имел контакты с заграницей. Например, в конце семидесятых Зоя была посредником между одним таким антикваром и знаменитым балеруном Рудольфом Нуриевым – тот хотел приобрести через актрису ценную картину. Наверняка про эту сделку знал КГБ, поскольку такого рода контакты никак не могли остаться без его внимания. Тем более если в них участвовал такой человек, как Нуриев – беглец, сбежавший из СССР в 1961 году и ставший на Западе весьма состоятельным человеком. И именно Вена была тем самым местом, где такие люди, как Нуриев проворачивали свои антикварные дела.

Возвращаясь к операции «Железо», зададимся естественным вопросом: были ли осведомлены о ней в КГБ? Лично мне кажется, что да, поскольку в самом польском МВД о ней знали многие. Отсюда вытекает и другой вопрос: не была ли эта операция аналогом какой-нибудь советской операции по экспроприации денег и драгоценностей у господ капиталистов, проводимых в Западной Европе (или еще где-то) руками местных деятелей, но управляемых из Москвы, а именно – Системой. Той самой, в которой могла состоять и Зоя Федорова. Эта организация опутывала десятки стран, и в нее были вовлечены тысячи людей, которые зарабатывали деньги на нужды СССР. Естественно, как уже отмечалось, что-то оседало и в карманах самих «системщиков». Но на это руководители Системы смотрели сквозь пальцы – это входило в форму оплаты ее сотрудников. Но с Федоровой, судя по всему, могла выйти неувязка. После того как она получила в свое распоряжение «американский канал», ее аппетиты стали расти. И в какой-то из моментов она, видимо, стала все чаще путать личный карман с «системным». А такое обычно не прощается. Это же солидный и крутой бизнес, а не какая-нибудь «шарашкина контора». В какой-то момент актриса могла перегнуть палку (например, стала банально шантажировать работодателей, напирая на свои высокие связи), и было принято решение от нее избавиться. Это первая версия ее устранения Системой.

Вторая версия может строится на том, что Зою элементарно перевербовали. То есть она долгие годы работала на КГБ, а в конце жизни переметнулась к МВД, а именно – лично вышла на Щелокова, уповая на его помощь. Либо он сам через своих людей вышел на актрису и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Ведь ей надо было выехать к дочери в США, а этот процесс был в ведении не только КГБ, но и МВД (ОВИР находился в его подчинении – эту линию курировал замминистра Борис Шумилин). И Зоя решила продать какую-то часть секретной информации эмвэдэшникам. Но не учла того, что ее могут разоблачить. А переметнувшихся, как известно, нигде не жалуют и карают самым строгим образом, чтобы другим неповадно было.

Орудием убийства, видимо, специально был выбран пистолет марки «Зауэр». С немецкой линии Зоя Федорова начинала свою деятельность в спецслужбах, и именно немецкое оружие должно было поставить финальную точку в этой ее деятельности. Поэтому гильзу киллер оставил на месте преступления. И это было единственное, что подбросила Система сыщикам, ведущим расследование. Все остальные улики были надежно спрятаны или обрублены, поскольку Система включала в себя представителей главных силовых ведомств страны и поэтому априори не могла быть разоблаченной. И даже если, к примеру, Щелоков знал, кто «заказал» актрису, он, в силу корпоративной этики, просто не имел возможностей привлечь их к суду или отомстить. Именно поэтому убийство Зои Федоровой никогда не будет раскрыто. Если этого, конечно, не захочет сама Система.