— Я пойду, — Джонни отодвинул стул. — А вы спокойно обедайте.

— Позови меня, прежде чем окончательно договариваться о цене, — предупредил его Джон.

Джонни сердито посмотрел на отца, почуяв недостаток доверия с его стороны, и вышел из кухни.

Они услышали, как он выругался, потом услышали звук быстрых шагов по холлу, потом, когда Джонни выскочил в сад, громко хлопнула дверь на террасу.

— Боже мой, что еще могло случиться!

Джон вскочил на ноги и отправился к входной двери. Эстер приостановилась у окна и увидела Джонни, мчавшегося к озеру, низко наклонив голову и не разбирая дороги. Она помедлила, потом последовала за мужем.

Недоумевающий человек стоял у дверей.

— Я предложил продать ему вот это. — Он показал грязный кусок черной ткани. — Я подумал, вам как раз будет интересно приобрести такую штуку для вашей коллекции. Но он отпрыгнул, будто я ему яду предложил, и помчался прочь. Что такое с парнишкой?

— Он нездоров, — коротко сказала Эстер. — А что это?

Посетитель внезапно осветился энтузиазмом.

— Кусок покрова с эшафота короля-мученика, госпожа Традескант! И если вам интересно, можете вдобавок купить и ножик, отлитый из его металлической статуи. И ко всему я, может быть, добуду для вас немного земли, пропитанной его священной кровью. Все по очень разумной цене, учитывая редкость и ту цену, которую вы сможете назначить для тех, кто будет приходить к вам посмотреть на это все.

Эстер от отвращения инстинктивно отшатнулась. Она посмотрела на Джона. Его брови были сведены в раздумье.

— Мы не берем такие вещи, — медленно сказал он. — Мы покупаем редкости, а не реликвии.

— Но у вас есть перчатки Генриха VIII, — заметил продавец. — И ночная рубашка королевы Анны. Тогда почему не это? Особенно сейчас. Вы сможете на этом заработать целое состояние.

Джон на короткое время отвернулся от порога к холлу. Продавец был прав. Все, что связано с королями, — золотое дно для Ковчега, а сейчас они еле-еле зарабатывают денег для того, чтобы платить кухарке и Джозефу.

Он снова повернулся лицом к продавцу.

— Благодарю вас, но нет. Мы не будем выставлять останки короля.

Эстер вдруг почувствовала, как у нее свело плечи, пока она ожидала решения мужа.

— Но если у вас будет еще что-нибудь интересное, обязательно приносите, — любезно ответила она и хотела закрыть дверь.

Но мужчина быстро выставил ногу, остановив закрывающуюся дверь.

— А я был уверен, вы дадите хорошую цену, — сказал он. — Но ничего, есть и другие коллекционеры, они мне прекрасно заплатят. Я хотел оказать вам любезность и пришел к вам к первым.

— За это вам спасибо, — коротко сказал Джон. — Но мы не берем ничего, что напоминало бы о короле.

Он помолчал.

— Он сам был здесь, — сказал Джон, будто эти слова могли что-то объяснить. — И мне кажется, было бы нехорошо выставлять напоказ частицы его останков.

Человек пожал плечами, убрал ногу из двери и ушел. Эстер закрыла дверь и посмотрела на мужа.

— Ты все сделал правильно, — сказала она.

— Неужели мы могли бы заставить Джонни работать в комнате, где в кувшине хранилась бы кровь короля? — с этими словами Джон раздраженно вышел в сад, оставив обед на столе нетронутым.

Вопреки надеждам Эстер, грусть Джонни не прошла, даже когда на улице потеплело. В марте, в то время когда Джон сажал в оранжерее семена настурции и душистого горошка, а в горшки с просеянной землей — свои любимые виргинские клематисы, парламент объявил, что никогда больше короли и королевы не будут править народом Англии. Джонни вошел в теплое помещение с очень серьезным лицом, держа в руке маленький ящичек.

— Что там у тебя? — устало спросил Джон.

— Семена короля, — тихо ответил Джонни. — Которые он дал тебе в Уимблдоне.

— А, семена дыни… знаешь, я начисто забыл о них.

Быстрый, горящий взгляд исподлобья показал, что Джонни не забыл и что отцовская забывчивость отнюдь не улучшила его мнения об отце.

— Наверное, это был один из его самых последних приказов, — Джонни говорил тихо и с трепетом. — И он послал лично за тобой, просто для того, чтобы попросить тебя посадить для него эти семена. Будто он хотел дать тебе такое задание, такую работу в память о себе.

— Да ну, это просто дыни.

— Он послал за тобой, он сохранил эти семена от своего обеда и попросил тебя сделать это. Он взял семена со своей тарелки и отдал их тебе.

Джон помедлил, уж очень его огорчили благоговейные нотки в голосе Джонни. Тот скептицизм, который испытывали поголовно все жители страны, когда Карл Обманщик лгал и отступался от собственных обещаний, совершенно исчез после его смерти, когда он превратился в Карла Мученика. Джон с большой неохотой, но все же допускал, что Карлу, даже, пожалуй, лучше, чем кто-либо мог от него ожидать, удалось вновь превратить трон в священное место. Ну, вот взять Джонни — он, казалось бы, после безнадежной блокады и серьезного ранения должен был потерять совершенно все иллюзии, а у него при мысли об умершем короле глаза просто светились.

Джон положил руку на плечо сына и ощутил сильные мускулы и прочную кость. Он не понимал, как объяснить Джонни, что каприз человека, привыкшего всю свою жизнь командовать другими, не нужно расшифровывать как нечто значимое. Карлу Последнему пришла в голову фантазия притвориться, что он может прожить еще достаточно долго для того, чтобы поесть дыни, которые посадят в Уимблдоне весной. И при этом его совершенно не беспокоила такая мелочь, что слуге для этого придется проехать весь путь от Виндзора до Ламбета и обратно лишь для того, чтобы известить об этом Джона. А потом Джону нужно будет проделать путешествие из Ламбета в Виндзор и обратно только для того, чтобы воплотить этот каприз в жизнь.

Ему и в голову не приходило, что человеку, который более не числится у него на службе и которому более не платят жалованья, может быть неприятно, что его снова вызывают на неоплачиваемую работу. Ему и в голову не могло прийти, что такая манера обращения может показаться бесцеремонной или нарочито своевольной. У него и в мыслях не было, что, называя Джона своим садовником и давая ему поручение, он представлял его как королевского слугу в то время, когда на королевских слуг смотрели с подозрением. Он не просто причинял Джону неудобство, он мог подвергнуть его куда большей опасности — но это Карлу даже в голову никогда не приходило. У него был каприз, а он всегда был счастлив от того, что другим приходилось исполнять его капризы.

— Ты бы хотел посадить их? — Джон попытался найти выход из затруднительного положения.

На лице Джонни отразился вихрь эмоций.

— А ты разрешишь?

— Конечно. Если хочешь, можешь сейчас высадить их здесь, а потом, когда они будут готовы, пересадим их на грядки.