Не дожидаясь ухода Фелс в спальню, я сам скользнул в ванную комнату. Залез в душ, долго стоял под струями воды, смотрел на возбужденный член, а потом… мастурбировал. Впервые за несколько месяцев дрочил, понимая, что если не выплеснусь сейчас, то точно не сумею совладать с собой позже. Ведь осознание, что она, столь вожделенная и долгожданная, так близко, играло со мной дурные шутки.

Да, я обещал ее не трогать, но и сам был не уверен в твердости своих слов… Потому что очень хотелось. До темноты в глазах.

Из ванной я вышел с твердым намерением лечь в гостиной, постелить себе на диване и спать всю ночь там. Но всхлипы, раздававшиеся из спальни, заставили меня повременить с этой идеей.

Сколько я был в душе? Минут двадцать. А она все еще плачет? Почему так долго? Неужели этого времени было недостаточно, чтобы успокоиться?

Я тихо подошел ближе, приложил ухо к холодной поверхности двери и прислушался.

Фелс не просто рыдала, она тихонечко выла, подобно раненому зверю, временами набирая в легкие воздуха и что-то бормоча, а после снова выла. От этих звуков внутри все болезненно сжималось. Будто сердце загнали в тиски и теперь медленно прокручивают механизм, оборот за оборотом, давя и разрывая орган в клочья.

– Ненавижу… – шептала она. – Почему все так? Отец… мама… сестра… у-у-у-у… Господи, за что ты так со мной? Я ведь ни в чем не виновата. Чем провинилась?..

Она затихла всего на мгновение, а потом вновь продолжила:

– Как мне справиться со всем этим? Где взять чертовы деньги?.. Господь, скажи мне, где? Или ты решил сделать меня шлюхой? Показать, каким местом заработать проще всего?..

Она плакала и плакала. А я стоял под дверьми, не шевелясь, и слушал. Чувствуя себя при этом настолько мерзко, что самого от себя воротило.

Я словно вуайлерист, подглядывающий за чужим сексом, подсматривал изнанку чужой души. Слушал то, что не предназначалось для моих ушей, и самое паскудное, что мне бы очень хотелось сейчас отойти от спальни, сделать вид, что ничего не произошло. Но я не мог.

Потому что ей, сука… Этому маленькому нежному ангелочку было плохо, и львиная доля вины за это на мне.

Я толкнул двери и тихонечко прошел внутрь. Она услышала мои шаги и притихла, а в следующий момент подобралась и села на кровати, испуганно уставившись мне в глаза.

– Вы ведь обещали…

– Секса не будет, – твердо произнес, занося ногу над покрывалом и придвигаясь к ней ближе.

Девушка выставила руки вперед, желая оттолкнуть, но в дрожании ее пальцев была неуверенность. А я знал, что больше всего на свете ей сейчас нельзя оставаться одной.

Пусть я мудак, но не конченый утырок, чтобы этого не понимать. Поэтому сгреб ее в охапку, прижал к себе, а после провел рукой по распущенным волосам. Девушка почти не сопротивлялась, у нее просто не оставалось на это сил. Фелс разрыдалась с новой силой, но уже без слов, порывисто дыша мне в плечо и комкая пальцами футболку.

– Ну, тише, тише, – пробормотал я, не находя других слов.

Дальше я потерял счет времени, потому что казалось, что она уже давно должна была выплакать все слезы, но продолжала, выворачивая своим плачем наизнанку душу мне.

К моменту, когда она стала утихать, я окончательно и бесповоротно понял, какой редкостной тварью являюсь. Я ведь едва не сломал девчонку и действительно не имел ни малейшего понятия о том, что происходило у нее в семье. Чем жила, чем дышала Фелс? Что случилось с ее отцом и матерью, о которых она говорила? И как поживает наркоманка-сестра? Она ведь наверняка уже на свободе.

Лежа в собственной кровати в обнимку с уснувшей на моей груди девушкой и вдыхая запах яблок, я наконец осознал, что едва эпически не проебал свой шанс заполучить мечту.

Потому что именно эту мечту я хотел трахнуть, а с мечтами так не поступают. Более того, я едва не разбил и не растоптал ее, поведясь на прихоти собственных демонов.

Она не Клара. Не она воровала у меня бабло ради новой дозы, не она обманывала и не Фелс исчезла без вести из моей жизни два года назад.

В пятницу я злился на образ Клары, а наказать и заполучить собрался Фелс. Сейчас я отчетливо разграничивал в своем сознании обеих девушек. Разные, как небо и земля. Ад и Рай.

Судьба послала мне охрененный шанс, когда Мелани Томпсон угнала именно мою тачку, и именно ко мне Фелисити пришла просить о помощи. Да, я поступил низко: напугал ее и фактически шантажом склонил к возможной близости, наплевав на все правила приличий, догмы и морали. И все же вот она лежит со мной, а я кайфую безо всякого секса просто от того, что она рядом. Позволившая мне добровольно стать ее колыбелью.

Вот от чего удовольствие самое сильное. От добровольности.

Потому что я не желал тупо жарить Фелс на всех поверхностях, не желал брать ее в задницу, как последнюю сучку, и даже рта ее не желал, если она против.

Мне хотелось, чтобы она потянулась ко мне сама и добровольно отдалась моей власти.

И мне, черт возьми, хотелось стать у нее ПЕРВЫМ!

Потому что мысль о том, что она отдаст себя кому-то еще, приводила меня в ярость. Я перевел взгляд на руку с кольцом и четко осознал: не желаю его видеть на ее пальце.

В моей голове медленно рождался план по завоеванию неприступной высоты по имени Фелисити Томпсон. И открытым пока оставался только один вопрос: останется ли нужна мне эта вершина после завоевания?

***

/Фелисити/

Я просыпалась, чувствуя себя разбитой и уставшей. Слабость в теле и звенящая пустота в голове обезоруживали, уговаривая остаться в удобной постели. Еще не осознав толком, где нахожусь, вдохнула поглубже потрясающе вкусный аромат, исходящий от подушки, и невольно улыбнулась. Пахло странно, но приятно. Пахло… мужчиной.

И тут сердце взяло паузу, пропустив сразу несколько ударов, а после понеслось вскачь, грозя сбежать куда-то в область живота…

Осторожно приоткрыв один глаз, я поморщилась от неприятных ощущений: солнечный свет из-за приоткрытых жалюзи ослеплял. Веки тяжело опустились, на миг заслоняя меня от всего внешнего мира и создавая иллюзию безопасности. Так я поступала в детстве: стоило спрятать голову под одеяло или прикрыть глаза, как казалось, что все ужасы проходят стороной, не в силах меня разглядеть… Но теперь я выросла, и подобные меры давно не помогали.

Боже! Что я вчера натворила! Закатила истерику профессору Брауну, упав на пол и предложив трахать себя во всех позах! Как ни силилась, не могла припомнить выражение его лица при этом. Только голос. Тихий, ледяной… О, ему очень не понравилось увиденное.

Профессор Браун. Он стал катализатором моих кошмаров, и я сломалась.

Именно сломалась. А как иначе объяснить то состояние, в котором я пребывала? Все, что копилось в душе долгие годы, выплеснулось наружу. Нескончаемым потоком, вместе со слезами, моя боль била фонтаном, опустошая и оставляя внутри только осколки.