Холли затейливым узелком завязала на древке копья заштопанный чулок. Похлопав голыми веками, она томно прокаркала:

— Да сопутствует вам удача на арене турнира, сэр. Мое сердце будет с вами.

Ответ рыцаря, к счастью, заглушил шлем. Гавенмор развернул коня, и Холли успела радостно подумать, что сейчас он помчится прямиком в Уэльс, а может быть, и до самого Багдада.

Но рыцарь остановился на краю ристалища и откинул забрало. Взгляд его прищуренных глаз старательно избегал Холли, задерживаясь на лицах всех сидящих рядом с ней женщин, вызывая у них этим нервные смешки.

Холли стремительно обернулась, пронзенная неведомой прежде болью. Неужели целью его ночного визита в парк была одна из вечно хнычущих кузин Тьюксбери?

Рыцарь резким движением опустил забрало, предоставив Холли теряться в догадках, нашел ли он ту, которую искал.

Гавенмор подъехал к краю посыпанного песком с опилками поля, и маршал турнира громко провозгласил:

— Претенденты, займите места!

Сопровождаемый насмешками и издевками лорд Фэрфакс, взяв щит и копье, сел на своего коня и направился к противоположному краю арены. Холли отметила, что он, сняв со шляпы опаленное перо, прикрепил его к шлему.

Граф де Шастл, встав, поднял обе руки. В его благословении недоставало искренности.

— Сражайтесь честно, господа, и будьте милосердны к противнику.

Трубы затрубили, и под громкие приветственные крики дворян и рев простолюдинов лошади полным галопом помчали всадников навстречу неизбежному столкновению. Гавенмор скакал, низко пригнувшись к спине своего коня, слившись воедино с благородным животным. Холли стиснула ограждение ложи, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце.

Гавенмор сделал копьем одно движение. Лорд Фэрфакс вылетел из седла своего скакуна.

Холли смущенно отвела взор. Презрительные возгласы и свист, встретившие лорда Фэрфакса, с глупым видом поднявшегося с земли и стирающего пыль со слетевшего с головы шлема, подтвердили ее подозрение. Копье Гавенмора даже не задело противника. Холли усомнилась, что лорд Фэрфакс оставался в седле достаточно долго, чтобы услышать свист рассекаемого копьем валлийца воздуха.

Победа над следующим противником потребовала от Гавенмора еще меньше усилий. Сэр Генри Совермот слетел с коня прежде, чем его противник успел поднять копье.

Холли все больше проникалась ужасом, понимая, что теперь, когда от ее хваленой красоты ничего не осталось, бывшие воздыхатели не желают рисковать своей шеей ради того, чтобы спасти ее из лапищ валлийского великана.

Гавенмор был еще больше дочери недоволен трусостью английских рыцарей. После того как его третий противник ухитрился свалиться с коня прежде, чем герольды протрубили сигнал к началу поединка, он, отшвырнув щит и копье, соскочил с коня. Стряхнув руку попытавшегося было остановить его оруженосца, рыцарь вышел на середину ристалища, ничуть не менее страшный без коня и копья.

Ничто не нарушало напряженной тишины, опустившейся на арену. Рыцарь откинул забрало, бросив на противников взгляд, полный осуждающего презрения.

Выхватив двуручный меч, он рассек им воздух.

— Английские шавки! Неужели среди вас не найдется ни одного настоящего мужчины, готового сразиться со мной в честном поединке?

Видя, что ее отец поднимается с кресла, Холли едва сдержалась, чтобы не попытаться остановить его. Вне себя от стыда, граф де Шастл не имел сил изобразить даже подобие воодушевления. Пора было положить конец этому позорищу.

— Если других претендентов нет, я вынужден провозгласить сэра Остина побе…

Его прервал звучный властный голос:

— Не спешите, милорд. Я более чем готов дать бой этому валлийскому дикарю за право просить руки нашей прекрасной дамы.

Закутанный в плащ человек, державшийся поодаль от толпы, откинул с лица шелковый капюшон. Его насмешливый взгляд обратился не на сэра Остина и не на отца Холли, а на нее саму.

Поднявшись с места, девушка взглянула на нового соискателя ее руки и обнаружила, что смотрит в черные недобрые глаза Эжена де Легге, барона Монфора.

Эжен направился сквозь толпу к ложе. Его гибкая скользкая походка разительно контрастировала с движениями Гавенмора, в которых сквозила сдерживаемая сила. Эжен взошел по лестнице к трону, и Холли, почувствовав, как предательски задрожали ее колени, рухнула в кресло. В отличие от всех прочих мужчин, собравшихся на ристалище, он посмотрел ей прямо в лицо, перед тем как опуститься на колено и поднести к губам ее ледяные пальцы.

— Хитрая девчонка, — прошептал Эжен, делая вид, что целует Холли руку, — твой маскарад мог обмануть всех этих болванов, но меня так легко не проведешь. Впрочем, ты очень упростила мою задачу. После того как я расправлюсь с этим валлийским дикарем, у тебя останется только одна роль — роль моей супруги, и лишь одна сцена — кровать в моей спальне.

Его мокрые губы коснулись ее пальцев. Холли, отдернув руку, нарочито тщательно вытерла ее о край юбки.

— Да, это действительно будет представление, милорд, ибо я не испытываю даже намека на чувства, приличествующие исполнению супружеских обязанностей.

Улыбка Эжена стала ледяной, и по спине Холли пробежала нервная дрожь. Барон попятился прочь от трона, кланяясь на каждом шагу, а девушка грустно улыбнулась иронии судьбы — именно сейчас ей, как никогда, нужен был защитник.

Холли бросила полный отчаяния взгляд на Гавенмора. Рыцарь, с мечом наготове, прищурившись, наблюдал за этим странным разговором.

Она вздрогнула, испуганная внезапным прикосновением к ее руке. Граф де Шастл благодушно усмехнулся.

— Как мы могли забыть про Монфора? Барон вытащит нас из этой передряги. Он станет тебе хорошим мужем, девочка моя, вот увидишь.

Холли надеялась, что ее слабый стон можно было истолковать как знак согласия. Не требовалось богатого воображения, чтобы представить будущее супруги Эжена. Как только красота ее начнет блекнуть и на глаза барону подвернется хорошенькая тринадцатилетняя богатая наследница, ей останется только одно: падение вниз головой со стены замка.

Как только маршал турнира объявил нового претендента, трое оруженосцев бросились облачать Эжена в латы, сверкавшие так, словно в них отражался огонь кузницы, в которой их ковали.

На этот раз напутствие графа де Шастла звучало убедительно:

— Сражайтесь честно, господа, и будьте милосердны к противнику!

Обнажив меч, Эжен двинулся навстречу Гавенмору. Холли пожалела о том, что коротко остригла ногти, так как теперь ей оставалось только кусать нежную кожу кончиков пальцев.

Рыцари закружились по полю, подобно учуявшим запах добычи волкам. Возможно, это зрелище и захватило бы Холли, если бы не сознание, что победитель получит полное право вонзить свои клыки теперь уже в нее саму. Гавенмор был тяжелее Эжена по меньшей мере на два стоуна[2], но это его превосходство уравновешивала гибкая подвижность де Легге. Барон, проворный, как ртуть, ускользал от могучих выпадов валлийского рыцаря.