– Поздно, – ответил Матиуш и подпёр голову рукой. – Ничего я не хочу и ничего на свете мне не надо.

– Матиуш! – ужаснулся Печальный король. – Я тебя не узнаю. Ты не имеешь права так говорить. Завтра ты можешь вернуть себе корону и королевство, которые принадлежат тебе по праву. Ты назвал трусами тех, кто в разгар битвы вывесил белые флаги, а теперь ты сам, король и вождь, накануне битвы, которая сулит тебе победу, предаёшь себя и не только себя, но свои реформы, труд, борьбу, детей. Опомнись, Матиуш! Осталось потерпеть один день, последний день, и – конец!

Матиуш по-прежнему сидел неподвижно, подперев голову рукой. Только из груди вырвался у него глубокий вздох.

– К чему мне победы? – прошептал он.

– Тебе ни к чему, но твоей победы ждут дети во всём мире. Они верят в тебя. Ты им обещал. Ты называл себя королём-реформатором. Ты не имеешь права опускать руки.

Матиуш взял удочку и пошёл на берег моря. Он просидел там до вечера, но не поймал ни одной рыбки, хотя они подплывали к самому берегу. Видно, не до рыб ему было.

Заседание было очень бурным. Ораторы спорили друг с другом, все были возбуждены, кроме лорда Пакса, который спокойно покуривал свою неизменную трубку.

– Итак, – сказал лорд, когда все желающие выступили, – перед нами две проблемы: Матиуш и его королевство – первая, и дети – вторая. Если Матиуш получит своё королевство обратно, дети не перестанут бунтовать. Во всём мире начнутся волнения, в школах пойдёт чехарда. Уже сейчас королевич Хастес возглавил демонстрацию детей. А что будет дальше? Дети либо выберут Матиуша своим королём, либо потребуют, чтобы в каждом государстве было два короля: король взрослых и король детей. Как тогда быть? Поэтому сначала надо решить, предоставим мы детям свободу или нет?

– Свободу?! – взревел царь Пафнутий. – Розги им нужны, а не свобода! Попробовал бы мой сын бунтовать, я спустил бы с него штаны и так всыпал, на всю жизнь бы запомнил. Теперь дурацкая мода – пальцем детей не тронь. А их непременно бить надо. С первого раза не поможет, бить ещё и ещё. Для начала можно отшлёпать; не подействует – розгой отстегать; а если и это не поможет – дать ремня.

Все взоры устремились на Матиуша, но он молчал.

– Кто ещё хочет взять слово? – спросил лорд Пакс.

– У меня другой метод, – сказал король Орест. – Я против битья, оно быстро забывается. Лучше не давать есть. Оставить мальчишку без завтрака или без обеда, и он сразу шёлковый станет. Вот ещё, утруждать себя битьём! А можно в тёмную комнату посадить. Натерпится озорник страху, и весь вздор вылетит из головы.

– Я считаю, детям нельзя давать свободу, – заявил третий оратор. – Дети легкомысленны, у них нет жизненного опыта. У нас ещё свежи в памяти недавние печальные события в королевстве Матиуша. Бить детей не годится, это их озлобляет. Морить голодом – ещё хуже: они могут заболеть и вырасти хилыми, тщедушными. По-моему, надо внушить им, чтобы они подождали, пока подрастут и поумнеют.

– Прошу слова, – сказал Печальный король. – Я не согласен с предыдущими ораторами. Всё, что здесь говорилось о детях, раньше говорили о крестьянах, рабочих, женщинах и неграх. Они, мол, такие-сякие, нехорошие, и никаких прав им давать нельзя. Теперь мы понимаем, что это неправильно. Матиуш поторопился и предоставил детям сразу слишком много прав. В этом его ошибка. Дети должны иметь свои деньги для покупки необходимых вещей. Не исключено, что они будут тратить их на всякую ерунду. Но разве взрослые не транжирят деньги? Можно, например, дать им деньги взаймы, и они вернут, когда вырастут. А сейчас они часто оказываются в положении нищих: о каждой мелочи изволь просить, выбирать момент, когда взрослые в хорошем настроении. Впрочем, по сравнению с прошлым дети уже сейчас пользуются большими правами. В старину отец мог безнаказанно убить своего ребёнка, а теперь это запрещено законом. Избивать детей тоже. И не пускать их в школу родители не имеют права. Давайте лучше подумаем, какие ещё дать детям права. Они нисколько не хуже нас, взрослых.

– А вы откуда знаете? У вас, насколько мне известно, нет детей, – ехидно заметил Молодой король.

– Дайте мне слово, – попросила Кампанелла; она приехала, как только узнала, что Матиуш присутствует на заседании.

Но не успела она рта раскрыть, как раздался крик – жуткий, леденящий кровь боевой клич.

– Измена! – завопил кто-то из королей и хотел было запереть дверь на ключ, но поздно: в зал заседаний во главе с Клу-Клу ворвалась толпа дикарей и давай вязать всех без разбора.

– Матиуш, ты свободен! – крикнула Клу-Клу.

– Заседание объявляю закрытым, – возвестил связанный по рукам и ногам лорд Пакс, который в суматохе потерял свою трубку.

Матиуш вспомнил рассказы старого профессора, который знал пятьдесят языков, и догадался, что это самые дикие дикари. Даже Бум-Друм побаивался их и никогда не приглашал в гости больше двух-трёх человек разом. Да, профессор говорил ещё, они превосходные гребцы.

Бум-Друм, не скрывая неудовольствия, отчитал Клу-Клу.

Нельзя терять ни минуты! Дикари уже связывают королей и сваливают вместе по пять человек. К счастью, они умеют считать только до пяти, не то короли задохнулись бы в одной большой куче.

Матиуш растерялся. Но его выручил Бум-Друм.

– Возьми поскорей со стола вон ту чурочку, – сказал он, – и обойди с ней пять раз каждую кучу королей. Только смотри не оборачивайся и не сбейся со счёта, а то будет худо.

Матиуш идёт впереди, за ним – Бум-Друм, Клу-Клу и вожди племени. Оглядываться нельзя, но Матиуш догадывается, что дикари идут на руках. Матиушу очень стыдно за своих друзей. Пожалуй, лежать в мешке вместо дохлого пса было не так стыдно. «Уж лучше бы я сам валялся связанный», – подумал Матиуш. Но отвлекаться нельзя: одно неосторожное движение – и мир лишится белых королей.

Осталось обойти четыре кучи, три. По сравнению с этим прогулки по тюремному двору – одно удовольствие. Короли понимают: дела их плохи, и лежат смирно, не шелохнутся. Вот когда пригодилась Матиушу привычка отсчитывать шаги и умение ходить разными способами, потому что Бум-Друм то и дело давал ему новые указания.

– Теперь делай большие шаги, нагнись вправо, подними чурку кверху, пройдись на пятках, – командовал Бум-Друм. – Смотри не вырони священное дерево, когда оно станет жечь тебе руки.

А чурка становилась всё горячей.

Наконец последняя куча: наверху – связанная Кампанелла. Матиуш, не выдержав, закрыл глаза.

– Теперь выйди из дома, – говорит, запыхавшись, Бум-Друм: эта процедура была ему не по возрасту тяжела.

Спускается Матиуш по лестнице, а чурка жжёт всё сильней, будто он стакан горячего чаю несёт.

– Бум-Друм, горячо!