Нечто в его тоне пробудило во мне легкое беспокойство. До того я смотрел на него холодно, теперь взгляд мой сделался ледяным.

– Понятия не имею, о чем вы, приятель, – говорю. – И знать не хочу. Можете оставить при себе…

– Нет-нет-нет, дорогой мой юный сэр! – Тигг расплывается в еще более радушной улыбке. – Вы меня совсем не так поняли. Я хотел тока сказать, что заинтересован – очень сильно заинтересован – в успехе команды мистера Минна. Вот шо мне нужно в первую очередь – к вашему удовольствию и моей выгоде. – Он плутовски прищурил глаз. – Припоминаете, сэр, как выразил я вам свое восхищение вашей незабываемой игрой в «Лордс» в прошлом годе, отправив вам в знак своего восхищения небольшой подарочек…

– Я никогда не получал от вас этой вещи, – прерываю его я, быть может, слишком поспешно.

– Не получали, грите? Шоб мне треснуть, удивляете вы меня, сэр – ей-бо. Я особливо озаботился, шоб направить их вам – а вы не получали? Ну и ну, – и черные глазки словно окаменели. – Неужто этот подлец Винсент прикарманил их, вместо того шоб отправить вам? Человеческая испорченность, мистер Флэшмен, нет ей конца. Но не стоит переживать, сэр, – мошенник весело рассмеялся, – мы добудем еще больше, сэр. И вот шо скажу, сэр: если вы сегодня вечером удержите биту против «Любителей», можете рассчитывать на три сотни, вот вам мое слово. Ну, как?

Разинув рот, я уставился на него, не в силах вымолвить ни слова. Он добродушно подмигнул мне еще раз, потом огляделся вокруг.

– Жуткое дело, сэр, просто кошмар. Пока ищейки не в силах избавить нас от этих ч-товых воров и карманников, дженты вроде вас не могут чувствовать себя в безопасности. Стоит только мальца зазеваться, и тут же окажетесь в ихней пасти. Безобразие сэр: шо вам нужно, так это кэб. Ага.

Тигг кивнул; здоровенный детина, крутившийся рядом, издал пронзительный свист, и не успели бы вы глазом моргнуть, как через толпу к нам двинулся экипаж. Недостаточно шустрых кучер подгонял крепким словцом. Здоровяк схватил лошадь под уздцы, другой его сообщник распахнул дверцу, и мистер Тигг, держа шляпу в руке, подсадил меня внутрь, сияя пуще прежнего.

– Удачи вам сегодняшним вечером, сэр! – кричит. – Уверен, вы накидаете этим любителям по первое число, но главное, – он снова подмигнул, – надеюсь, вы удержите биту, мистер Флэшмен. Эй, возчик, к Лондонскому мосту!

И кэб покатил, увозя крайне озадаченного, можете мне поверить, джентльмена.

Всю дорогу до Кентербери я размышлял про удивительного мистера Тигга и пришел к выводу, что раз ему угодно бросать на ветер свои деньги, то это исключительно его дело. С какой стати ему ставить на то, что я, будучи весьма посредственным отбивающим, не дам разбить свою калитку?[39] Кто рискнет поставить на это три сотни? Ну, это его забота, но мне лучше быть поосторожнее: не стоит шутить с такими типами; кроме того, подкупая меня, он хотя бы не требует, чтобы я «слил» игру – даже наоборот, побуждает к лучшему. М-да…

В итоге я хорошо подавал за команду Минна, а когда пришел мой черед отбивать, стоял у своей калитки, как приклеенный – к разочарованию зрителей, ожидавших от меня сумасшедших мячей. Будучи третьим с конца, я мог рассчитывать, что долго это не продлится, а учитывая, что на другом конце стоял сам Минн, командовавший пробежками, тактика моя оказалась абсолютно верной. Мы выиграли с перевесом в две калитки, и Флэши не выбыл. И вот наутро, после завтрака, меня ожидал неподписанный конверт с тремя сотнями в векселях.

Я уже было запечатал конверт и собирался приказать лакею вернуть его посыльному, но не сделал этого. Дельце с душком, но три сотни есть три сотни, а кроме того, это ведь подарок, не правда ли? При случае я всегда могу откреститься – Б-же, каким же наивным я был тогда, вопреки всем своим военным компаниям!

Естественно, все это происходило в доме, который Аслам снял на окраине Кентербери. Отличное местечко: дорожки из гравия, шикарные лужайки, кустарники-деревья, газовое освещение, удобные комнаты, отменные напитки и закуски, лакеи тут и там – в общем, все в лучшем виде. Нас, гостей, насчитывалось около дюжины, так как размещение было превосходное, а Аслам из кожи вон лез, чтобы обеспечить комфорт. В тот первый вечер, в понедельник, он задал роскошную вечеринку, на которой присутствовали Минн и Феликс, и разговор, разумеется, шел только о крикете, но было еще и несколько дам, включая миссис Лео Лейд, бросавшую на меня через стол огненные взоры из-под копны своих похожих на колбасные кольца кудрей и облаченную в столь откровенное декольте, что ее полушария едва не падали в тарелку с супом. «Ставлю все наши подачи за неделю на то, что она не девственна», – думаю я, посылая Элспет, сидевшей во главе стола рядом с доном Соломоном и прямо-таки сияющей, самую любящую из своих улыбок.

Вскоре, впрочем, ее радость померкла, так как дон дал понять, что эта неделя станет последней для его пребывания в Англии: в конце месяца он уезжает с намерением посетить свои владения на Востоке и понятия не имеет, когда вернется – может, даже через годы. При этом за столом воцарилась неподдельная печаль, ибо собравшиеся знали толк в дармовщинке и понимали, что без щедрого дона Соломона у наших светских гиен станет одной кормушкой меньше. Элспет была в полном отчаянии.

– Но дорогой наш дон Соломон, что же мы будем делать? О, вы, должно быть, пугаете нас: ваши противные владения прекрасно могут обойтись и без вас, тем более что вы наверняка нанимаете для них только самых лучших управляющих, – и женушка мило надула губки. – Вы не можете быть так жестоки со своими друзьями! Миссис Лейд, мы ведь не отпустим его, не правда ли?

Соломон рассмеялся и погладил ее по руке.

– Дорогая моя Диана, – Дианой он взял за правило называть ее с того самого урока стрельбы из лука, – можете не сомневаться, что только непреодолимая необходимость вынуждает меня лишиться вашего милейшего общества, так же как общества Гарри и вообще всех вас. Однако мужчина должен работать, а моя работа лежит за морем. Так что, – Соломон покачал головой, и его полное, симпатичное лицо осенила грустная улыбка, – мне предстоит пережить эту муку, и сильнее всего заставляет меня страдать разлука с вами, – он посмотрел на Элспет, потом на меня, – потому как вы сделались мне словно братом и сестрой.

И чтоб мне лопнуть, большие темные глаза этого парня натурально подернулись слезой. Все за столом сочувственно закивали – все, кроме старого Моррисона, который с наслаждением чавкал своим бланманже и, судя по издаваемым звукам, разыскал в нем кости.

Элспет так расчувствовалась, что зарыдала, при этом груди ее содрогались столь бурно, что старый герцог, сидевший по другую руку от Соломона, уронил свои вставные челюсти в бокал с вином и пришлось прибегнуть к помощи дворецкого. Соломон, похоже, пришел в некоторое замешательство: он пожал плечами и бросил на меня почти умоляющий взгляд.