А тут уже ситуация вышла за рамки пресловутого «просто секса». Он не мог выбросить Мелани из головы. У него даже руки начинали дрожать, едва он вспоминал ее.

Он хотел ее, хотел все сильнее и сильнее. И у него не было никаких официальных оснований, чтобы повидать ее. Он как будто лишился своего рода убежища, оправдания, которое давало его задание. Беда заключалась в том, что теперь ему стало необходимо не только ее тело. Он хотел видеть Мелани, слышать ее голос, хотел разговаривать с ней, смеяться, ругаться… И главное — изолировать ее от мужчин. Райл объяснял это себе тем, что стремится беречь Мелани, чтобы никто не посмел обидеть ее.

Вчерашний инцидент едва не закончился катастрофой. Мелани заметила, как он роется в вещах Кейтлин. Сказать, что он почувствовал при этом неловкость, значило не сказать ничего. Ему действительно стало страшно, что Мелани обо всем догадается и не захочет его больше видеть. Да и зачем такой чудак ей сдался? Ей же от него нужен был только секс, эксперименты, механика. А он попался. И — что греха таить — влюбился, как малолеток.

У Мелани на душе тоже было неспокойно. Она весь вечер проторчала на встрече выпускников своего университета, но насыщенная культурная программа как-то не оставила следа в ее памяти. Мысли ее витали далеко. Она думала о Райле и подводила неутешительные итоги своего эксперимента.

В целом пришлось признать, что затея не удалась и на роль секс-бомбы ей претендовать нелепо. Холодный, надменный взгляд, равнодушие и умение использовать мужчин, очевидно, так и не стали сильными сторонами натуры Мелани. Она не Кейтлин и никогда ею не будет. В ужасе она констатировала: ее интересует сам человек. Его рассказ о путешествиях вызывал в ней восхищение, а несомненное мужество и бесценный опыт, который Райл приобрел за время странствований, заставляли сладко трепетать ее сердечко.

С другой стороны, на встрече выпускников на нее обратил внимание некто Бред, признанный красавчик, по которому когда-то сохла добрая половина девчонок на курсе. Весь вечер он недвусмысленно ей подмигивал, даже предложил проводить домой, правда, Мелани ему отказала и гордо уехала на метро. В вагоне с ней пытался познакомиться очень симпатичный парень, как раз в ее вкусе. Раньше ничего подобного с серой мышкой Мелани не случалось. Неужто не все так безнадежно, спрашивала она себя, и уже в подъезде столкнулась с соседом, который жил этажом ниже, — киногерой, да и только. Мелани набралась храбрости и несколько раз ему улыбнулась. Он поздоровался и двинулся по лестнице вслед за ней, хотя вполне мог бы подождать лифта. Прежде чем расстаться с ней, сексапильный сосед замедлил шаг, пробормотал что-то вроде «скажите, вы бы не согласились как-нибудь…», а потом покраснел как рак и чуть не бегом устремился к своей двери.

Мелани едва не грохнулась в обморок. Он покраснел! Мужчина, на которого она раньше даже взглянуть боялась! Нет, это неспроста. Что-то неуловимо изменилось в ней, только она сама не заметила. Зато сильный пол учуял аромат притяжения моментально. И вполне возможно, что завтра она откроет дверь на лестничную клетку и обнаружит там Мела Гибсона и Харрисона Форда, которые выясняют в кулачном бою, с кем она сегодня пойдет на свидание.

Самое удивительное состояло в том, что истинный виновник ее преображения вел себя с ней не то что скованно, но как-то не до конца откровенно. Что-то его отвлекало или пугало, о чем он по неизвестной причине стеснялся или боялся ей сообщить прямо. Конечно, можно предположить, что он забыл презервативы, или он женат, или исповедует религию, которая запрещает секс без брака, или мама у него строгая…

Мелани в задумчивости опустилась на кровать. Сидеть было неудобно, и, пошарив по покрывалу, она обнаружила второпях засунутые под него наручники, которые недавно купила в секс-шопе. Вот что ей нужно. Мелани живо представила, как Райл пристегнет ее к кровати, и от такой картины дрожь пробежала по ее телу.

Слейт уютно расположился в кресле-качалке, вытянув ноги, и потягивал кофе. Солнечное прозрачное утро навевало умиротворение, небосклон был окрашен в розовые, голубые и желтые цвета. Тишину нарушали только осторожные шаги Кейтлин в коридоре. Он прикрыл глаза и представил себе, что сейчас она выпорхнет на веранду, свежая, сонная, растрепанная, и скажет: «Доброе утро!»

— Доброе утро.

Он кивнул и заставил себя улыбнуться. Кейтлин, как всегда, была во всеоружии: при макияже, пусть и не таком вульгарном, как в первые дни, в элегантных брюках и топе с глубоким вырезом.

— Привет. — Он поднялся с кресла, бочком протиснулся к двери, избегая ее открытого взгляда. — Пойду принесу тебе завтрак.

На кухне он налил кофе и отрезал кусок пирога, который накануне купил в булочной, но возвращаться к Кейтлин не спешил, стоял, облокотившись о столешницу, хмурил брови. С того дня, как он застал ее в слезах, уткнувшуюся лицом в подушку, между ними что-то изменилось.

Тогда он долго гладил бедняжку по спине, обнимал за худенькие вздрагивающие плечи, бормотал что-то утешительное. Как помочь Кейтлин освободиться от нелепых предрассудков, которые мешают ей стать самой собой? Вот в чем был вопрос.

Но что он мог ей предложить? Он же не психолог, он не обязан помогать Кейтлин, любить ее и заботиться о ней. Такое возможно в браке, ведь подразумевается, что супруги поддерживают друг друга, если возникают трудности. Да, задача перед Слейтом стояла непростая.

Он вздохнул и понес завтрак на веранду.

— Дом так преобразился, — заметила Кейтлин. — Совершенно по-другому выглядит, чем в день нашего приезда. Только знаешь что… Чего-то здесь не хватает. Мне кажется, когда твоя мама была жива, здесь было больше вещей.

— Вещей?

— Да, каких-то мелочей, которые придают дому его собственное очарование. Вазочки, фотографии, морские ракушки, вязаные салфеточки. Здесь слишком аккуратно. Как в лаборатории. — Она махнула рукой на полки.

Слейт прикусил губу.

— Перед отъездом мама обязательно запаковывала вещи, чтобы они не пылились и их не грызли мыши. Прятала все по коробкам. И прежде чем отправиться в больницу… она тоже…

Он отвернулся и сошел с крыльца в надежде, что Кейтлин больше не станет поднимать эту тему.

— А ты не хочешь достать что-нибудь из ее безделушек и расставить их по дому? Честное слово, будет гораздо лучше. Так хочется чем-нибудь украсить это жилище. Ведь теперь ты здесь хозяин, и это будет как бы данью памяти…

Слейт сжал кулаки. Какое ей дело?

— В этом нет необходимости. Нам осталось сидеть здесь всего неделю.

— Слейт… — Кейтлин подошла к нему вплотную и положила руку на плечо. — У моей матери болезнь Альцгеймера. Она не узнает меня. Но каждую неделю я пишу ей длинное письмо, а мамина сиделка читает его вслух. Возможно, я и дальше, после ее смерти, буду эти письма писать. Мама навсегда останется со мной.

В эти мгновения она сообщила ему о себе больше, чем за всю предшествовавшую неделю. Слейту стоило большого труда сдержаться и не заключить ее в объятия.