— Умышленный поджог?

— Да.

— Не несчастный случай?

Гибаль отрицательно покачал головой:

— И родным будет затруднительно узнать их.

Адвокат из Тулузы повернулся к Аранеде и по-английски объяснил ему ситуацию. Какое-то время они напряженно переговаривались, пока вмешательство Тода не положило конец их беседе.

— Возможно ли увидеть… — Риньи запнулся, — тела?

— Кто эти господа?

— Это мэтр Аранеда…

Игнасио Аранеда кивнул.

— …из Боготы. Его клиента зовут Альваро Грео-Перес, они полагают, что один из покойников — сын дона Альваро. Что касается этого господина, — Риньи, отказываясь смотреть на Тода, не оборачиваясь, указал в его сторону, — если я правильно понял, это друг семьи Грео-Перес.

— И они только что прибыли в Тулузу?

— Именно так.

— Вы говорите, они были предупреждены вчера вечером?

— Да.

Профессор Гибаль позволил себе восхищенно присвистнуть:

— И кем же?

— Не вижу, почему это может быть важно.

— Это важно, мэтр Риньи, поскольку ваши «друзья» прибыли с другого конца света почти в то же время, что и трое чертовых — простите мне это выражение — покойников, обнаруженных всего в часе езды отсюда. И похоже, ваши «друзья» совершенно уверены в том, кто эти жертвы, а вот нам их имена пока неизвестны. Я говорю «жертвы», ибо именно так вам следует называть их в будущем, поскольку они являются объектом судебного расследования по разряду «умышленное убийство». — Врач развернулся, чтобы уйти. — А теперь, если вы изволите подождать здесь, мне надо позвонить.

Первый звонок поступил к Массе дю Рео, когда он еще находился в двадцати километрах от Тулузы. Он снял трубку в кабине, выслушал компьютерного оператора, приказал соединить его с гражданской телефонной сетью, снова что-то слушал, задал несколько вопросов, озабоченно ответил профессору Гибалю и положил трубку. Затем он попробовал связаться с Кребеном, потом со своим аджюданом в Сен-Мишеле. Безуспешно. Раздосадованный, взглянув на часы, он оставил обоим сообщения. Несмотря на позднее время, ему хотелось бы иметь возможность хотя бы поговорить с аджюданом.

— Планы меняются, едем в Рангёй.

Второй звонок раздался несколько минут спустя. Из казармы. Из Испании только что прибыл человек от Guardia Civil. Их привлекли по просьбе…

— Подполковник Массе дю Рео, командую следственным отделом Тулузы.

— Капитан Мигель Баррера… Из Мадрида.

— Мы ждали вас завтра. Сожалею, что сегодня вас никто не встретил.

— Я хотел прибыть неожиданно. — Его французский был правильным, с легким испанским акцентом и слегка шепелявыми «с».

— И правильно сделали. Вы офицер отдела взаимодействия?

— No, Antidroga.[50]— Прошло несколько секунд. — Подполковник?

— Этот Руано, которому принадлежит внедорожник, один из ваших объектов?

— Да. Он и двое других, которые нас… интересующих нас, три дня назад ушли от слежки.

— Исчезли?

Новая пауза.

— Как вы полагаете, когда я смогу увидеть… cuerpos, тела?

— В самое ближайшее время. — Массе дю Рео на мгновение задумался. — Аранеда, Грео-Перес — эти имена вам что-нибудь говорят?

— Одного из двоих других desaparecidos[51]зовут Грео-Перес. Разумеется, надо поговорить, но сначала я хотел бы видеть трупы.

— Там с вами рядом есть жандарм?

— Да.

— Передайте ему трубку.

— Вы закончили? — В голосе никакого волнения, простой вопрос, требующий простого ответа.

— Почти.

Держа пистолет на виду, мотоциклист сидел на стуле у входа в комнату Зоэ. Чтобы наблюдать за ужином малышки. Он всмотрелся в лицо Стефани. «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что…» Она явно растягивала удовольствие, и он улыбнулся ей с полным безразличием.

— У вас две минуты.

Мать и дочь переглянулись, потом Зоэ уставилась на незваного гостя, постаравшись сконцентрировать в своем взгляде всю злость, на какую только была способна. Она перестала плакать, но глаза еще были красные. У Стефани тоже.

Они поспешно завершили ужин, и двое взрослых в молчании покинули комнату. Запирая девочку, мотоциклист слышал, как она спрыгнула с кровати, чтобы прильнуть ухом к двери. Он повернул ключ в замке, сунул его в карман и, подталкивая перед собой женщину, стал спускаться.

— Посуда, а потом в подвал.

— Там холодно, нельзя ли…

— Я принесу вам другие одеяла.

— Я запрещаю вам рыться в наших вещах!

— Посуда! — Дулом пистолета он указал на раковину и хромая проковылял от Стефани почти к самому концу обеденного стола. Она не двинулась с места.

— Не забудьте: с вами или без вас.

По щеке женщины скатилась одинокая слеза. Чтобы успокоиться, она вытерла лицо, шмыгнула носом и приступила к уборке.

— Кто вы? — Она включила воду. — То есть я хотела сказать… мне просто интересно, как можно превратиться в такого подонка, который срывает зло на детях. — Стефани обернулась к мотоциклисту. — Вы из тех, над кем издевались в детстве, и теперь мстите обществу, да?

— Поторапливайтесь.

— А что, мои вопросы вас смущают? — Пауза. — Тогда почему? Может, ваш отец бил вас или, что похуже, изнасиловал вас, когда…

— Я не сумасшедший, мадам Пети́, хотя вам очень хотелось бы так думать. Мне платят, вернее, платили за то, что я хорошо делаю свою работу. Хорошо платили. Потому что я всё, что угодно, только не сумасшедший. И чтобы зарабатывать на жизнь, мне случается убивать людей. И их детей тоже, если в этом есть необходимость. — Мотоциклист склонил голову набок. — Неужели такая необходимость появится? — Он снова махнул пистолетом в сторону раковины. — Посуда.

Стефани отвернулась к мойке.

— А что будет, — она шумно вздохнула, — когда вы уйдете?

— Ничего. Поторапливайтесь. Подумайте о Зоэ.

Они замолчали. Сквозь звяканье вилок и тарелок в раковине слышались едва сдерживаемые рыдания молодой женщины.

Вскоре мотоциклист уже не обращал на нее внимания. Визит жандармов озадачил его. Они упомянули о трех трупах в местности, расположенной в десяти километрах отсюда. Слишком далеко. Он не верил, что вчерашняя слабость могла так сильно подействовать на него, чтобы он оказался не в состоянии оценить дистанцию, которую проехал от места расстрела до этой фермы. Так что трудно вообразить, что речь идет о тех типах из леса. Однако предположение, что три других трупа, не имеющие отношения к его жертвам, могли быть обнаружены в том же пространстве-времени, представлялось нереальным.