– Обещать не могу, сын, но уверен, что ты будешь лучшим из всех пастухов.

Джордж перевернулся на бок и крепко прижал к себе свое любимое одеяло «Бэби». Под подушкой было полно игрушек, включая обезьянку Эйнштейна; как я ни убеждала его убрать ее, ведь неудобно спать на таком бугре, Джордж отказался.

– Подари мне свои ресницы, – бормотала я, осыпая его поцелуями и обняв худенькое тельце в теплой фланелевой пижаме. – Ты мой любимый мальчик. – Теперь я понимала, что имела в виду мама, когда говорила: «Мне хочется тебя съесть». Джордж был очень красивый – пышные, блестящие каштановые волосы, отцовские карие глаза и длинные черные ресницы, изогнутые полумесяцем.

– Мне хочется тебя съесть, – сказала я.

– С томатным кетчупом? – тут же спросил сын.

– Да, мне понадобится много кетчупа.

– И с жареной картошкой, – добавил Финн. Потом он нажал на воображаемую кнопку на голове Джорджа.

– Вот, твой мозг выключен.

– Спасибо.

Мы тихонько прикрыли дверь и прошли к себе в спальню.

– Может, сказать ему?

– Нет. Надо подождать три месяца. Вдруг что-то случится. – Я попробовала рукой, нормальная ли вода.

– Я хочу посмотреть на его лицо, когда мы скажем ему, – продолжал Финн. – Думаю, Джорджу это пойдет на пользу. Отвлечет его от нас; его внимание будет направлено не только на нас. Но что еще более важно, наше внимание тоже будет разделено между ним и новорожденным. Я надеюсь, что малыш принесет нам ощущение нормальности. С Джорджем наша жизнь стала слишком интенсивной, ты согласна? – Финн говорил с жаром.

– Да, согласна, но ведь мы пока ничего не будем говорить, еще рано. – Я села на краешек ванны и стала раздеваться. – Иначе он будет засыпать меня вопросами все ближайшие восемь месяцев, и я сойду с ума.

Финн поцеловал меня в губы и издал стон разочарования.

– Просто так хочется поделиться с кем-нибудь. Например, с Эдом. Ему-то можно сказать?

– А он нечаянно проговорится твоей маме, ведь он такой. В нем столько энтузиазма.

Финн стал расстегивать рубашку.

– Я не люблю утаивать от него что-либо.

– Но ведь это ненадолго. Пока пускай это будет между нами… и еще знает Кларки. – Я швырнула одежду на нашу широкую кровать.

– Кларки знает? – удивленно спросил Финн.

– Да. – Я взяла полотенце и туго обернула его вокруг своего голого тела.

– Ты сказала ему раньше, чем мне? – Лицо Финна помрачнело, в глазах мелькнул знакомый огонек недоверия.

– Да, в тот вечер, когда он был здесь.

Придерживая одной рукой полотенце и напевая, я открыла зеркальный шкаф и достала ватный диск.

– Ты должна была сказать мне первому. – Муж явно сердился.

– Он неожиданно зашел к нам, а мне надо было с кем-то поделиться.

Я очищала лицо тоником и нарочно возилась, чтобы не поворачиваться лицом к мужу, иначе он понял бы, что я лгала.

– Не могла подождать, когда я вернусь домой? Пять минут не могла подождать?

Я застыла с ватой в руке, признав свое поражение. Он был прав.

– Прости, Финн. Надо было дождаться тебя.

– Я не позволю, чтобы что-то омрачило эту новость. Или кто-то омрачил. Особенно он, – заявил мой муж, присев на край ванны.

– Я нервничаю, Финн. Боюсь рожать второго.

– Не переживай.

– Я не могу тащить все в одиночку.

– Я всегда рядом с тобой. – Его слова прозвучали неубедительно.

– После Джорджа…

– Давай просто порадуемся этой новости, ладно? Подождем, когда ребенок родится. У нас много шансов, что он будет здоровый. – И он холодно засмеялся. Я видела, что он все еще обижался на меня из-за Кларки. В его глазах ясно читалась неприязнь.

– Что с тобой? – спросила я.

– Ну… просто вы с ним… Я не понимаю ваши отношения. Тебе бы понравилось, если бы у меня была подружка, и я говорил ей все раньше, чем тебе?

Нет, конечно, не понравилось. Я бы злилась, – подумала я.

– Если бы ты знал ее много лет, я бы поняла, – ответила я вслух, как можно беззаботнее. – Но я бы ужасно огорчилась, если бы это была такая подружка, как Алессия.

Он гордо вскинул голову, как бы показывая мне, что я сама виновата и получаю то, что заслужила.

– У Алессии, между прочим, большие сиськи, так и хочется рассмотреть их получше, – сообщил он. В ответ я хлестнула его полотенцем. – Вы с Кларки… – продолжал он. – Когда вы жили в Кембридже, он был без ума от тебя. Вспомни те драматические скрипичные концерты до поздней ночи. Он пытался своей игрой выкурить меня из твоей жизни.

Я взяла резинку и собрала волосы на затылке.

– Неужели вы даже не спали вместе, когда ездили куда-то?

– Нет, это скучно; мы были выше этого.

– Номер в отеле уединенное место, – не унимался Финн. – Да ладно тебе, так я и поверил. За шесть месяцев ни одного разочка?

– Ни одного.

– И ты никогда не была в него влюблена?

– В двенадцать лет мне казалось, что я влюблена. Он был единственный, кто общался со мной, когда я носила на зубах безобразные брекеты. – Я шагнула в воду; Финн со своими вопросами присоединился ко мне. Я откинулась назад, положив голову к нему на грудь. – Ты лучше расскажи, как у тебя прошел день.

– Так ты никогда его не любила? – выпытывал у меня Финн.

– Нет!

Он зачерпнул пригоршню воды и намочил мне волосы. Я закрыла глаза, чувствуя, как вода потекла по моей спине. Финн выдавил немного геля на свою ладонь. Я начала расслабляться.

– Последний вопрос, – сказал он, – и очень важный для меня.

– Что?

– Надеюсь, он был рад, услышав про ребенка?

– Угу. Он сказал, что это чудесная новость. – Я поводила пальцем по воде. – А у Алессии сиськи такие же хорошие, как у меня?

– Почти такие же.

Я повернулась и плеснула водой ему в лицо. Он схватил меня за руку. Мы захохотали.

– Твои лучше, понятно? Я ни на кого не смотрю, кроме моей красавицы жены.

– Эй, дружище! Ну-ка, договаривай, что у тебя на уме. – Я взяла его лицо своими мокрыми ладонями и поцеловала в губы.

Он вырвался из моих рук.

– Финн! – допытывалась я. – Что теперь?

– Давай допустим, что ты спала с ним.

– О’кей.

– Так ты спала?

– Нет, не спала. Ты ведь сказал – допустим, вот я и согласилась с этим.

– Ну, ладно. Мы тогда не были женаты; мы даже не встречались. Но дело в том, что Кларки… – Финн замолк, подыскивая нужные слова. – Я бы примирился, если бы ты спала с кем угодно. Но только не с ним. Ты понимаешь меня?