Не успела Мэри взять кусок прозрачной, вышитой золотом ткани из рук Флаги, как портьера поднялась и на пороге показался Уриель. При виде Мэри глаза его вспыхнули восхищением: так она была восхитительна в ее странном демоническом убранстве, но тотчас овладев собою, он низко поклонился.

— Потрудитесь идти за мной, прелестная невеста нашего повелителя, — почтительно произнес он.

Мэри проворно закуталась в газовый плащ и последовала за ним. Они прошли коридор и залу, где разыгралась ужасная трагедия смерти Ван-дер-Хольма, и остановились у ступеней, которые вели к таинственному входу в пирамиду.

Уриель поднял руки и произнес какие-то магические формулы: тотчас дракон сложил крылья и попятился, а змий свернул мощное тело и тоже отодвинулся. Тогда Уриель взял руку Мэри, помог ей подняться на ступени входа, а затем схватил бронзовый молоток и три раза ударил в дверь, сопровождая этот стук пением какой-то дикой мелодии.

Дверь бесшумно отворилась, и Мэри было перешагнула порог, но остановилась в изумлении.

Она рассчитывала войти в какую-нибудь залу или лабораторию, а между тем перед ней открылась обширная гладь неподвижной, как зеркало, воды.

Разлитый в воздухе фиолетово-серый сумрак не давал возможности ясно видеть даль. Тем не менее, хотя и смутно, но можно было разглядеть мрачные зубчатые скалы, обрамлявшие берега этого таинственного озера, синяя вода которого была освещена точно снизу. У ступеней стояла окрашенная в черное лодка, а два торчавших на носу факела светили красным, дымным светом. Как только Мэри и Уриель вошли в лодку, она двинулась и понеслась, никем не управляемая, по неподвижной воде.

Озеро казалось громадным, и они плыли мимо голых и пустынных островов, на которых горели костры, точно в Иванову ночь, кровавым светом своим озаряя черные сооружения удивительной, невиданной архитектуры.

Лодка направилась прямо к противоположному, покрытому громадными островерхими скалами берегу, а потом юркнула в грот, оказавшийся входом в подземный канал, накрытый высоким сводом.

Огромные пещеры открывались то с одной, то с другой стороны. Стены были то изрыты глубокими, как пропасть, отверстиями, то покрыты причудливой формы скалами. В общем, картина напоминала иллюстрации к Дантову аду и производила мрачное впечатление, которое усугублял зеленоватый свет, озарявший этот подземный мир, населенный не менее страшными существами. Лежали на земле или шныряли между скал дикие животные — гиены, пантеры — но с человеческими лицами. В иных местах из расщелин показывались, люди с головами животных и провожали сверкавшими адской злобой глазами. Попадались другие существа странного вида — полулюди, полузвери, извивавшиеся, как змеи, взбиравшиеся и прыгавшие с акробатической ловкостью со скалы на скалу или лежавшие в сонном покое.

Но всего изумительнее была стоявшая мертвая тишина: даже удары крыльев летучих мышей, сновавших во все стороны, не производили никакого шума.

— Что за странные существа! — заметила Мэри.

— Таковы обитатели сатанинских областей. Глупое земное человечество воображает, будто невидимый мир нематериален, и представить себе не может, что недоступные его грубому зрению существа обладают плотью. Ха, ха, ха! Каков был бы сюрприз, подними чья-нибудь смелая рука перед ними завесу, скрывавшую от них потусторонний мир! К счастью, все трактаты черной магии и заклинательные книжки написаны так, что остаются совершенно непонятны невеждам, — со звонким смехом ответил Уриель.

В этот момент лодка вышла из тоннеля и по широкой реке направилась к лестнице, нижние ступени которой купались в воде. На берегу росли деревья с черной, неподвижной листвой, а дальше виднелись разнообразные постройки, видимо, города, но зеленоватый свет и туманный, все окутывавший сумрак придавали этой странной картине невыразимо зловещее впечатление.

Выйдя из лодки, Уриель и Мэри пошли по длинной улице с черными строениями.

Многочисленное население — мужчины, женщины и дети — сновали во все стороны, но блуждали, казалось, без всякой цели: все они были голы и тощи, а лица безобразны и искажены страданием, с мутными, глубоко ввалившимися глазами. Черная дымка, испещренная желтыми полосами, окружала их точно ореолом и издавала тошнотворную вонь.

Мучивший Мэри страх вдруг совершенно прошел. Она почувствовала себя смелой и, главное, любопытство ее было крайне возбуждено.

В эту минуту в отдалении показался красный свет.

— Что это такое, брат во сатане? — спросила Мэри, наученная, как ей следовало говорить с новыми товарищами.

— Этот дворец Азрафила.

— Послушайте, брат, — снова сказала Мэри после минутного раздумья. — Каким образом мы, живые — потому что вы ведь тоже не призрак, так как не подвергались смерти телесной — в состоянии вращаться здесь, так сказать, в сфере смерти?

Тонкая усмешка появилась на лице демона.

— А между тем, секрет прост, сестра: надо лишь уметь пользоваться существующими законами и найти ключ, отпирающий двери невидимого мира. Ведь находят же привидения возможность появляться в мире живых людей и вращаться среди них, чему есть бесчисленные доказательства. Почему же трудно обратное? Если бы адские сферы не давали бы столько изумительных наслаждений, не было бы столько желающих попасть сюда. Но вот мы приближаемся к цели.

Они подошли как бы ко рву, наполненному зеленоватой фосфорической массой, а на другой стороне стояло громадное здание, сложенное словно из раскаленного металла. Широкая лестница вела в прихожую с колоннами, а в ее конце открывалась галерея.

Всюду теснились толпы странных обитателей преисподнего мира: видимо, вся мрачная иерархия зла имела здесь своих представителей. Безобразные, омерзительные, с животными выражениями на лицах существа попадались наряду со стройными и изящными, но покрытыми легким пушком, блестящим и мягким, как бархат. Кокетливые, блестящие рожки украшали нередко красивые лица, и только дьявольски злое, похотливое выражение глаз выдавало их. Были тут и молодые красивые женщины, нагло выставлявшие напоказ прекрасные обнаженные тела. Были и старые, неимоверно безобразные ведьмы с ужасавшим взглядом. Посреди этой толпы прыгали и порхали стаи дьяволят, с хорошенькими, но злыми и угрюмыми рожицами, и над головой каждого сверкала разноцветная звездочка: у кого сапфирово-синяя или изумрудно-зеленая, желто-оранжевая, а не то кроваво-красная.

Пробираясь среди этого скопища, расступавшегося перед Мэри и ее спутником, они быстро миновали галерею и оказались в обширной зале, где был накрыт стол. Роскошью сервировки это дьявольское пиршество превосходило земное, а красный, наполнявший комнату свет отражался на драгоценной посуде, фантастическим образом заливая собою гостей и Азрафила, занимавшего за столом главное место на высоком двухместном троне.

При появлении Мэри и Уриеля раздались оглушительные крики:

— Да здравствует Ральда, нареченная невеста! — рычали несвязные голоса.

Когда Мэри подошла, Азрафил встал, ввел ее на свой трон, посадил около себя и протянул ей свою чашу, но когда Мэри увидела, что в ней вместо вина налита парная кровь, то с омерзением отшатнулась. Азрафил расхохотался, неожиданно запрокинул ей голову и влил в рот, несмотря на сопротивление, густую и жгучую жидкость. Этот эпизод был встречен взрывом рукоплесканий, а затем оргия пошла своим чередом и, видимо, достигла апогея. Трудно было бы описать все там происходившее: грянула донельзя разноголосая и хаотическая музыка, если можно назвать музыкой доносившийся звуковой ураган, в котором слышались будто и рев бури, и стоны пытаемых, и вопли ужаса умиравших жертв, и отчаянное рычание избиваемых животных.