Я стала выходить из дома по вечерам, когда на город опускались пурпурные сумерки, и подолгу сидела на углу на раскаленных дневным зноем камнях, слушая уличных музыкантов, которым бросала несколько медяков в награду за то удовольствие, что доставляло мне их искусство. Я даже научилась тайком проникать в Театр Марцелла, чтобы послушать, как прославленная певица исполняет греческие песни. Я старалась запомнить каждый ее жест, которыми она сопровождала пение, чтобы потом повторить их в увядшем от зноя саду в доме Квинта Поллио. Мне вспоминалась улыбка матери и ее слова:

— Какой прекрасный голос будет у тебя, когда ты подрастешь!

И тогда на меня накатывало молчание, и я пряталась с любимой голубой чашей с изображениями нимф, потому что моей матери больше не было со мной и некому было петь мне колыбельные, и с годами я прониклась убеждением, что это моя собственная вина.

Я, конечно же, видела Ария Варвара. Ланиста возил его по всему городу, выставляя на показ как призового жеребца. Он таскал его в театр смотреть постановки комедий, на Марсово поле, куда обычно ходят на других посмотреть и себя показать, в Большой цирк, Циркус Максимус, где проводились гонки колесниц. Где бы Арий ни появился, люди со страхом и уважением уступали ему дорогу и возбужденно перешептывались за его спиной.

— Ему не выдержать нового поединка, — болтали в тавернах. — Победа над Беллерафоном — это чистой воды случайность.

— А как же амазонки? — задавал встречный вопрос какой-нибудь поклонник Варвара.

— Да с женщинами расправился бы любой!

— Нет, Варвар, он особенный. Вы только подождите начала Римских игр в сентябре… — и тут же следовал новый довод. И так до бесконечности.

Странно, хотя Арий не жаловал поклонников и пил в тавернах в одиночку, сотни жителей Рима были бы рады составить ему компанию.

Его лик стал появляться повсеместно. Скверно исполненные изображения украшали стены деревянных построек возле Колизея. В одном переулке мне бросились в глаза грубо начертанная мелом надпись: «Арий Варвар заставляет печально вздыхать всех девушек!» Торговцы предлагали желающим купить аляповатые портретики знаменитого гладиатора, подвешенные к цветастым ленточкам. В тавернах ему бесплатно предлагали вино, а проститутки обещали любовные ласки даром. Арию, рабу и варвару, которого, когда он испустит дух, порубят на куски мечом и скормят львам. Нет, ему не быть похороненным с почестями, не встретиться со своими богами в гробнице. Он стоял ниже самого гнусного отребья, хотя и был в глазах других важной фигурой. Когда народ слишком громко возмущался новыми налогами, бои с его участием успокаивали недовольных. Его присутствие приятно возбуждало самых взыскательных патрициев, пресыщенных скучными пирами, и отвлекало их от заговоров. Эпилептики покупали флаконы с его кровью, в надежде излечиться от припадков. Невесты дрались из-за его копья, чтобы с его помощью сделать в день свадьбы ровный пробор и тем самым обеспечить себе счастливый брак.

И все это безумие прекратится в одночасье, стоит ему проиграть следующий бой. Интересно, надолго ли его хватит?

— Дикари никогда не живут долго, — произнес назидательным тоном пожилой легионер, со стуком ставя на стол жбан с пивом. Дело было в таверне, куда я ходила петь. — Чем он отличается от тех дикарей, против которых я воевал в Британии? Он слишком много сил вкладывает в каждый удар. Дикари всегда плохо кончают, потому что не дорожат жизнью.

Совершенно верно, подумала я. Мужчины, которые хотят погибнуть, обязательно умирают, и в улыбке Фортуны, которой она одаривает гладиаторов, всегда сквозит лукавство. Но…

Я заметила шагавшего через Форум Ария. Широкие плечи, железная хватка рук, сцепленных за спиной, бесстрастный и вместе с тем свирепый взгляд, которым он буравил истекавшего потом брюзгливого Галлия, суетливо семенившего рядом с ним. Тонкий лед поверх дикарской свирепости — крепкое варево, и поклонники жадно его хлебают. Поверхность льда гладкая, на ней не единой трещины, однако город полнится невероятными историями об убитых в уличных стычках, о тавернах, которые он разгромил в приступе пьяной ярости, о соперниках, которых он лишал жизни во время учебных поединков, о толпах, что ежедневно стекаются на Марсову улицу в надежде увидеть своего любимца.

Да, пока Варвар жив, он будет оставаться предметом всеобщего обожания, и его восхождение к вершинам славы будет продолжаться.

«Что нового в Риме?» — спрашивала Лепида в письме после небрежного описания прохладных ветров и ласковых дождей, успеха у мужчин на тамошних званых ужинах, строчек о том, как она затмила своей красотой всех остальных юных женщин в Тиволи. В ответ я сочинила изобретательный отчет о кутежах Ария, поименно называя вымышленных красоток, якобы бесплатно предлагавших ему свое тело, и тонко намекала, что он не отказал ни одной из них.

«О, как ты разговорчива, — писала Лепида в ответном письме. — Тебе следует отправлять их каждую неделю. И не думай, что я не узнаю, если ты нарочно потеряешь их».

Под словом «их» подразумевалась пачка писем, написанных заранее на дорогой бумаге, надушенных, скрепленных печатью и адресованных «гладиатору Арию». Надпись была сделана рукой Лепиды, не слишком уверенно владевшей пером. Я послушно взяла одно из этих посланий и отправилась на Марсову улицу.

— Ах, да! — промурлыкал Галлий. — Служанка Лепиды. У тебя записка от твоей госпожи? Ох уж эти женщины из знатных семей и их интриги! Не бойся, я сохраню ее тайну. — С этими словами ланиста исчез, я же осталась наедине с Варваром.

Какое-то мгновение мы просто смотрели друг на друга.

— У меня к тебе письмо от моей хозяйки, — решительным тоном сообщила я.

— Я не умею читать, — скупо пожал он плечами. — Только сражаться.

— Мне велено прочитать его тебе вслух, — ответила я, сломав печать на письме. — «Мой дорогой Арий! — прочитала я, чувствуя, как краснеют мои щеки. — Какая ужасная скука тут у нас в Тиволи, где не устраивают никаких игр. Я с нетерпением ожидаю гладиаторских поединков, которые начнутся, когда я вернусь. Я уговорила отца сделать твой поединок главным. Надеюсь, ты не совсем забыл обо мне. Лепида Поллия».

Я снова сложила письмо.

— Будет ответ?

— Нет, — ответил он и, сложив на широкой груди мускулистые руки и устремив взгляд в окно, прислонился к стене.

— Ей это не понравится, — сказала я и случайно заметила, что шрам у него под ухом тянется дальше, прячась под рыжими волосами.

Арий ничего не ответил. Я поклонилась и повернулась, чтобы уйти.

— Кажется, я видел тебе на прошлой неделе в «Золотом петушке».

— Да, хозяину таверны нравится как я пою.

На следующий вечер я увидела Ария в этой самой таверне, где он пил вино. Он не обратил на меня внимания.

Прошла еще одна неделя, и я принесла новое письмо.

— Ответа не будет, — сказал он.

— Отлично.