– Вот мы и добрались! – проговорил всадник, возглавлявший небольшую кавалькаду.

Это был мужчина тридцати с лишним лет с открытым мужественным лицом. Его одежда – куртка-сюрко из хорошего сукна, отороченного бобровым мехом, и заломленная на один бок фетровая шляпа, отделанная серебристой фламандской тесьмой, – выдавала мелкого помещика, джентри. Ехал он на красивом гнедом коне с дорогой упряжью.

Спутники его были одеты скромнее, как одеваются обычно свободные земледельцы-йомены. Их было четверо. Один особенно бросался в глаза. Это был детина огромного роста с уродливым шрамом на левой щеке. Он ехал следом за джентльменом и был, скорее всего, его личным слугой. Второй слуга, совсем молоденький юноша, с удивлением глядел на открывшийся перед ним город. Должно быть, ему никогда прежде не случалось покидать родную деревню.

Еще двое всадников, по виду йомены средних лет, ничем особенным не выделялись.

Приподнявшись в стременах, джентльмен, слову которого здесь все подчинялись, оглядел долину, лежавшую между ними и городскими стенами. Впереди, ярдах в трехстах от опушки леса, долину перегораживала живая изгородь. Тропинка упиралась в калитку.

Рядом с изгородью паслись несколько овец местной породы – тонкорунных, но мелких и тощих, отличающихся от овец эксетерской породы. Рядом с овцами сидел на корточках мальчишка-пастушок лет десяти, босой, в серой домотканой рубашке. Заметив всадников, он вскочил на ноги и уставился на них, как на пришельцев из другого мира.

Господин во главе кавалькады слегка ударил своего жеребца пятками, и тот весело затрусил по тропе к изгороди. Когда до калитки оставалось ярдов двадцать, пастушок подошел, откинул деревянную щеколду и открыл калитку перед путниками. Всадники подъехали ближе, и он опустил глаза в землю и протянул грязную ладошку, без слов прося награды за маленькую услугу.

Потертый фартинг опустился в ладонь мальчугана.

Кавалькада миновала ограду и выехала на луг перед городскими воротами. В это самое время из ворот показался еще один всадник – по виду простой крестьянин в дорожном плаще из бурой ворсистой байки верхом на крепком сером мерине. Увидев приближающихся путников, он пустил свою лошадку неторопливой рысью, поравнялся с главой маленькой группы и проговорил вежливо, но без подобострастия:

– Хозяин гостиницы ждет вас, милорд.

Кавалькада подъехала к городским воротам.

Сборщик пошлины вышел из ниши перед воротами, подошел к ним вплотную и спросил первого всадника, кто они такие и с какой целью прибыли. Ответ был прост: Роберт Локсли, джентри из Чешира, со своими людьми, едет в Кентербери помолиться святым мощам, а заодно повидать дядюшку, живущего неподалеку.

– Стало быть, вам не придется платить рыночный сбор, милорд, – с сожалением признал сборщик. – Платите четыре пенса за всех и проезжайте в город.

Миновав ворота, всадники оказались на узких улочках города среди маленьких бедных домишек, крытых гнилой соломой и окруженных многочисленными пристройками. Город пах дубленой кожей и гниющей рыбой, прокисшим элем и прогорклым бараньим жиром, из которого варили дешевое мыло. Тянуло нечистотами и застарелой нищетой. Эта вонь казалась особенно невыносимой после воздуха лесов и полей, которым путники надышались за время путешествия. Впрочем, вскоре они привыкли и перестали ее замечать.

Теперь кавалькаду возглавлял слуга в буром плаще. Он уже побывал здесь и знал дорогу к рыночной площади, на которой находилась гостиница.

Всадники не смотрели по сторонам – но горожане наблюдали за ними изо всех окон и щелей. Кое-кто даже выбрался на крыльцо, чтобы не пропустить такое редкое зрелище.

Один парень до того расхрабрился, что выбежал на улицу, поравнялся с неспешно плетущимся мерином слуги и отважился заговорить с ним. При этом он нещадно коверкал слова – должно быть, думал, что таким манером подражает говору иноземцев, отчего те скорее его поймут.

– Купите петуха, господин хороший! Недорого возьму – всего полтора пенса. Хороший петух, совсем еще не старый.

В левой руке он в самом деле держал тощего петуха. Петух болтался вниз головой, обреченно взмахивал крыльями и невнятно бормотал.

– На что мне твой петух? – невозмутимо ответил слуга.

– Из него выйдет отличный суп для твоего джентльмена!

– Моего джентльмена славно накормят в гостинице. Да и мне малость перепадет.

– А в какой гостинице вы остановитесь, господин хороший?

– А тебе-то что за дело, приятель?

– Так, может, я вам, господин хороший, присоветую самолучшую гостиницу в нашем городе.

– Прибереги советы для этого петуха, а то он уж больно разговорился. А еще лучше – для своей жены, если она у тебя имеется. А то как бы без твоих советов она не пересолила бобовую похлебку. То-то будет незадача!

Босой мальчишка, который, широко разинув рот, слушал эту словесную баталию, захохотал. Следом за ним засмеялась вся площадь, а толстый пирожник, который следил за событиями со своего крыльца, хлопнул себя по бокам и одобрительно проговорил:

– Хорошо сказано! Право слово, хорошо сказано! Из каких краев вы приехали, такие речистые?

– Из таких краев, где предпочитают лишний раз промолчать! – рассудительно ответил слуга загадочного джентльмена и завернул своего мерина за угол.

Припарковав машину на улице Некрасова, Владимир Михайлович подошел к подъезду, нажал кнопку домофона.

Из динамика донесся озабоченный голос:

– Кто здесь?

– Это Воробьев, – ответил Владимир Михайлович неуверенно. – Вы мне звонили.

– Ах, это вы. – Голос в динамике потеплел. – Заходите.

Замок щелкнул. Реставратор вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж, позвонил в дверь. За дверью послышались торопливые шаркающие шаги, и дверь распахнулась.

На пороге стоял мужчина лет шестидесяти, в вязаной домашней кофте и широких вельветовых штанах. Оглядев Владимира Михайловича с ног до головы, он недоуменно спросил:

– Где он?

Поскольку реставратор замешкался с ответом, не зная, о чем говорит хозяин квартиры, тот повторил:

– Да где же он?

– Я думал, вы мне это скажете, – удивленно проговорил Владимир Михайлович. – Или я уже опоздал? Неужели его уже отнесли на помойку? Вы не смогли его отстоять?

– На помойку? – Мужчина в кофте побледнел. – Как на помойку? Это невозможно!

– Но вы мне сами сказали…

Хозяин квартиры нахмурился, отступил на шаг и неприязненно произнес:

– Вы боитесь, что я не заплачу вам обещанную награду? Нет, я не такой! Я не так воспитан! Если уж я что-то обещал, я это непременно выполню! А вот вы… или вы хотели меня обмануть? Может быть, у вас его нет?