– Опять в точку.

Князь хотел удостовериться, что Алексей не засланный «казачок» от боярских группировок. Хотя «засланец» легко соврать мог. Алексея в Москве все равно никто не знает.

– Услугу царю ты оказал немалую, это ценно. Служи честно, ревностно, он тебя милостью монаршей не обойдет.

– К этому стремлюсь.

– Если что непонятно будет, знаешь, к кому за советом обращаться?

– К тебе, князь, а еще к Языкову и Лихачеву.

– Хм, шустер. Весь расклад уже знаешь. Так и держи.

Князь, несмотря на возраст, легко поднялся, кивнул на прощание и вышел. Алексею он понравился. Прям глаз не отводит, производит впечатление умного и осторожного. Лучше иметь его приятелем, чем врагом.

Утром царский поезд, как называли обоз из карет, возков, подвод, всадников на конях, из царя и ближних слуг, выехал в Москву. Алексей на коне, следом за царской подводой.

Впереди и по бокам – рынды конно и оружно.

Поезд растянулся метров на двести. И это еще был не парадный выезд, когда поезд достигал версты.

А выезды дальние, в соседние губернии, так и вовсе многочисленные были, поскольку припасы съестные везли, челядь, слуг. Обоз тогда и на все пять верст тянуться мог. Чем длиннее обоз, тем больше уважения и почтения к монарху. И пока поезд следовал, все простолюдины стояли в поклоне, скинув шапки долой.

А сейчас не успели выехать – уже столица.

Для Алексея это вроде разминки, бывало раньше – сутки в седле проводил, даже перекусывал в седле.

Для воина такая жизнь привычна, а царедворцам в тягость. После недавней непогоды в низинах лужи. Алексей ноги повыше поднимал, чтобы грязь из-под копыт полы одежды не забрызгала.

В столице только центральные улицы мощены дубовыми плошками или булыжником. А на остальных – грязь вперемежку с навозом, запах соответствующий. Царя обычно по самым чистым улицам возили, оттого маршрут почти всегда неизменный. То плохо. И жалобщики с челобитными стояли, пытаясь сунуть бумагу кому-нибудь из окружения царского. А могли покушение совершить. До поры до времени Господь род Романовых миловал, но так не всегда будет. Рынды хоть и выглядят грозно и солидно, покушение предотвратить не смогут. Как не смогли казаки два века спустя, когда бомбист убил Александра Романова.

Так и въехали в Кремль. На удивление многих, царя не вынесли из кареты. Сам вышел. Правда – поддерживали. Так то для важности, по традициям. Алексей видел – еще трудновато царю, на посох опирается. Посох как символ власти, как скипетр или держава в руках. Иван Грозный все время с посохом ходил, хоть ногами не страдал.

Федор Алексеевич шествовал медленно, важно, сообразно случаю. В Грановитой палате уже на лавках думные да путные бояре сидели. Увидев, что Федор идет сам, зашептались. Гул в зале поднялся. Баяли, что царь едва не при смерти лежит, а он сам идет.

Вот удивление! Верь после этого слухам.

На рынд и Алексея никто внимания не обратил. Царь к трону прошествовал, поднялся на три ступени, на трон уселся. Шум в палате стих. Рынды двумя крыльями по обе стороны трона встали. Серебряные топорики на плечах поблескивают. Алексей за царским троном встал, слева. А справа – Лихачев. Оба только за троном царским впервые встретились. Оба на равных, понимают: возвысились благодаря Федору Алексеевичу.

Друг на друга ревниво поглядывают, но без неприязни. Понимают – им сотрудничать надо.

Один из бояр, из Иноземного приказа, торжественно объявил о приеме шведского посла. Посол в палату вошел, сделал несколько шагов, поклон отвесил, но не полный, а лишь голову склонил. Он государя своего представляет, и негоже послу перед другим владетелем земли уничижаться. За послом слуги подарки несут. Без этого – никак. И русские послы тоже подарки дарят. Своего рода знак почтения, приязни. Вперед уже толмач-переводчик выступает. Вполне вероятно, что посол хорошо язык знает, но положено так. Хитрость в том малая есть. Посол слово государево услышал, а пока толмач переводит, ответ обдумать успевает.

Личная приязнь или неприязнь посла к царю особой роли не играет, поскольку в посланиях письменных, полученных с курьером, посол от своего владыки все инструкции уже получил.

Язык посольский вежлив больно, извилист, иносказаниями полон. С непривычки Алексею понять трудно. Одно уяснил: жалуется посол на лихих людишек новгородских, делающих набеги на земли шведские, разоряющие финнов, да чухонцев.

Лихачев, уже имевший опыт, хоть и небольшой, к спинке трона наклонился, шепчет:

– Государь, договор у нас есть. За нарушение виновных сыскать надо, наказать. Так и отвечай – сыщем, накажем, о чем известим.

Федор Алексеевич, грамоте и словесности обученный белорусским монахом Симеоном Полоцким, суть подсказки уловил. Лицо сердитое сделал, ответил витиевато, но суть понятна была. Государь нарушением мирного договора недоволен, виновных в сем со всем тщанием искать будут, а найдены будут – накажут со свей суровостью, о чем посла известят.

Посол, может быть, не очень словам поверил, не в первый раз новгородцы чудь и чухонцев притесняют, но вид сделал довольный. Откланялся, шляпой несколько раз у пола махнул, задом до двери пятился.

Спиной к государю на дипломатическом приеме повернуться – обидеть. А царская обида зачастую война либо отмена купеческих льгот подданным страны-обидчика, либо другие пакости, например союз с неприятелем. Каждый государь, каждая страна всегда союзников ищет. Так с недругами бороться проще, торговать выгоднее. Швеция на русские земли постоянно претендовала, воевала с Россией не раз, утихомирилась только после Полтавской битвы. Но торговать с ней выгодно. Сталь шведская очень хороша, оружие, корабли. Шведы в Руси пеньковые канаты покупают, воск, меха, смолу, лен – все то, чего у них нет.

Торговля взаимовыгодная. Русь – страна изобильная, Англия столько добивалась, чтобы ее купцы льготы имели. Добилась-таки своего. А то Ганза всю торговлю на Балтике под себя подмяла. Много врагов у той же Англии: Франция, Германия, Испания. И у каждой европейской страны так. На юге Османская империя пытается владычествовать, на востоке – Китай.

После приема послов внутренние проблемы решали. Главная из них – сбор налогов. Милославский речь держал, плакался: сборы низкие, обнищал народец.

Алексей шепнул:

– Пусть скажет, сколько податного народа?

Федор Алексеевич боярина выслушал, кивнул. И вдруг царь вопрос ему о податном народе. На Руси налоги платили не все. Монастыри, крестьяне, присяжные и монастырские, государевы служащие, в том числе воинство. И людей считали только мужеска пола. Женщин и детей не считали, налогами не облагали. Налоги, хоть вещь скучная, но для любого государства основа благополучия. На налогах вся государственная машина держится – чиновники, армия.