– Вы знаете, что было вчера? – Архитектор был взволнован. От своих подчинённых он услышал удивительную историю о том, как в саду нашли гроб с древними костями, и о том, что государство планирует одарить за эту находку его хозяев.

– Вчера было воскресенье, месье, – невозмутимо ответил Боннар.

Люка усмехнулся:

– Ваше чувство юмора мне определенно нравится. И всё же? В котором часу вы приехали?

– Ночью, месье.

– И что? Они ничего не сказали вам? – В нетерпении Люка сжимал и разжимал пальцы в кулак.

– О чём?

– О том, что нашли у них в саду?! – сквозь зубы процедил Мензони.

Поль махнул рукой:

– Ах, это. Конечно. Даже показали. Пару часов назад эксперты забрали находку. Но насколько я успел понять, останки принадлежат не человеку, – безмятежно пояснил дядюшка.

Люка разочарованно поджал губы. Он мчался к Ви в надежде на веселую или драматическую байку, а всё услышанное оказалось скучным и банальным.

– Жаль, – вздохнул гость и картинно состроил недовольную мину. – Мы с Адамом обожаем фантастику. В моей библиотеке книги самых выдающихся писателей. А вы, кстати, носите известную фамилию. Вас, наверное, донимают вопросом, кем вы приходитесь великому Боннару?

– Нет, месье, уже не донимают.

– Ну, это ясно. Брэд не может быть родственником Боннара, – хохотнул архитектор.

– Знаете, я как раз читаю книгу своего однофамильца. – Поль показал обложку Мензони. – Позаимствовал у Адама. Вы читали, месье?

Люка кивнул:

– Да, она же новая. Несколько лет не издавали – всё спорили, его ли это рукопись. Роман превосходен, я получил колоссальное удовольствие.

– Чем всё закончится? Я только начал.

Архитектор возмущенно вскинул брови:

– Вам же неинтересно будет читать! Впрочем, дело ваше. Финал вполне классический и счастливый, хотя сюжет в некоторых местах трагичный. К концу автор всё сгладил, и справедливость восторжествовала.

– Счастливый? – у Поля отвисла бы челюсть, если б не маска Брэда.

Боннар был озадачен. Счастливый финал? В его истории? Это невозможно!

– Вы надолго к Ви? – выдернул его из раздумий Люка.

– Я прохожу лечение. Мое лицо изуродовано, поэтому я вынужден носить маску. Пока не знаю, долго ли задержусь в гостях у Адама, – честно ответил Боннар.

Люка, как любой итальянец, был душевно отзывчивым, особенно если дело касалось мужчины с внешностью Брэда.

– Что случилось? Можете мне доверять. Я – близкий друг, практически член семьи. Я был на их свадьбе! Кстати, вы тоже там были?

– Я как раз был прикован к постели после страшной аварии в США.

Люка закрыл рот рукой и выпучил и без того большие глаза:

– Хотя нет, не рассказывайте! Не выношу таких историй!

Полю же, напротив, захотелось в очередной раз поведать об автомобильной катастрофе во всех подробностях:

– Я так давно одинок. Кроме племянника, совсем никого не осталось. Да и общаться мы стали недавно. Был у нас один неприятный момент… Но мы справились! Адам, конечно, не рассказывал вам. Мы оба не любим об этом вспоминать, даже специально договорились забыть о дрянной истории и начать нашу дружбу с чистого листа. Но эти годы одиночества. Знаете, Люка, так тяжело, когда нет родственной души. – Поль получал наслаждение, наблюдая, как филигранно Мензони реагировал на каждую волнующую подробность.

«Как прав был дед. Словом можно играть не менее изящно, чем на флейте».

– С трудом и болью вспоминаю те дни, Люка. Наверное, вам меня сложно понять. И конечно, не стану шокировать вас пускай не самой веселой, зато крайне интригующей историей.

– Поль, вы так много пережили.

«За последние двести лет», – мысленно уточнил Боннар.

– Эта история сильно изменила мою жизнь, сделала меня совсем другим. Иногда я думаю, что если бы не случившееся, я бы никогда не обрел радость общения со своей семьей, не понял бы сущности душевных отношений, отклика чуткой человеческой души. Такой, как у вас, например. Раньше всё это было для меня лишь словами, за которыми ничего не стояло.

Люка достал длинную сигарету и прикурил черной массивной зажигалкой. Выложенная дорожка сверкающих камешков изображала надпись «Дай огня».

– Курите?

«И выпиваю. Могу и в покер. Только к женщинам не зовите», – пронеслось в мыслях Поля.

– Обычно нет, но сейчас так растроган, что да.

Люка протянул сигарету Боннару и обнял себя руками, словно пытаясь согреться. В такой позе он застыл, лишь изредка затягиваясь табачным дымом.

Поль закурил впервые за долгое время. И решил, что нынешний табак совсем слабоват. Затянулся ещё и ещё и только тогда почувствовал сладковатый освежающий привкус тоненькой сигаретки из розовой пачки.

– О, вы в перчатках Адама? Это мой подарок ему. Он увлекся лошадьми пару лет назад. И теперь они с Вики даже хотят купить кобылу.

– Да, свои перчатки я потерял в поезде. Снял в уборной, прошу прощения, и забыл. – Заметив непонимающий взгляд Люки, Поль вынужденно пояснил: – На моих руках после аварии практически отсутствует кожный покров.

Мензони в ужасе отпрянул. Потом понял, как выглядит его реакция, приблизился к Боннару и сделал глубокий вдох, как перед прыжком:

– Покажете?

– Нет, что вы.

– Покажите, прошу! Я не какой-то там слюнтяй и невежа. Да, я чувствителен, но вы – часть самой близкой для меня семьи, и если у них родится наследник, угадайте, кто будет крестным? Отцом то есть.

– Да? – всплеснул перчатками Поль.

– Именно. Ваш покорный слуга. А до тех пор у меня есть время подготовить свою душу к этому ответственному моменту. Показывайте.

– Вряд ли то, что вы увидите, как-то поможет вашей душе.

– Как же. Волею судьбы я иду по предначертанному мне пути искусства. Я архитектор! Удивительно, что вы не знакомы с моими работами. Моё призвание – творить! Преображать и создавать красоту. В самом диком безумии форм я вижу то, что недоступно другому взгляду. Я вижу идеал. Показывайте!

Только сейчас в этом жеманном, без меры артистичном, привыкшем к всеобщему вниманию и занятом только собой человеке Поль разглядел тонкую душу творца. Стянув перчатку, он переложил в костлявую руку тонкую белую сигарету.

Люка закатил глаза, но скорее наигранно, чем испуганно.

– Дружище, разве это ужас? – Мензони облегченно улыбнулся. – Вот на папашу одного моего знакомого однажды напала дрянная болезнь, руки скрючило так, что он не мог взять даже ложку.

– Артрит, – будучи врачом в прошлом, подсказал Боннар.