Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Присаживайтесь.
Я плюхнулась в одно из кресел, обтянутых темной замшей, и сложила руки на груди.
– Кофе будете?
– Не знаю, стоит ли мне пить кофе в вашем кабинете, – угрюмо заявила я.
– А почему нет? Я, вроде бы, не кусаюсь, – засмеялся Айени, и я невольно улыбнулась в ответ.
– Тогда буду.
Спустя несколько минут у меня в руках была маленькая фарфоровая чашечка с кофе. Взглянув на нее, я задумалась над тем, как смотрюсь в этом кабинете. Маленькое, болезненно худое создание в зеленом хирургическом костюме, сгорбленное в огромном кресле, купить которое с одной зарплаты не смогло бы даже при очень большом желании. И снова в памяти всплыл образ Кейдж Оусен. Чего мне не доставало? Туфель на высоком каблуке? Дорогих колготок или выглаженного белоснежного халата? Нет, надень я все это – ничего бы не изменилось. Я лишняя, потому что чувствую себя лишней.
Я подняла глаза и взглянула на Айени. Беспокойство… С чего, вдруг? Наверное, слишком отстраненной выгляжу. Хотя, таких мужчин как Айени, это должно цеплять.
В этот момент я чуть было не рассмеялась, но одернув себя, просто улыбнулась столь очевидному предположению.
– Кстати, где мое персональное «спасибо»? – Айени присел в соседнее кресло.
– Спасибо. Хотя, честно говоря, не думала, что вы обратите на этого пациента внимание.
– Вы так рьяно пытались отстоять его интересы, что меня это воодушевило. Кстати, моего брата тоже.
– Доктора Ригарда? – не поняла я.
– Угу… – улыбнулся Айени. – Я вижу, вы удивлены? Это притворство или вы на самом деле не знаете, благодаря кому оперировал именно я?
– Не знаю.
– Ваш руководитель был весьма настойчив, когда убеждал меня в необходимости бесполезной экстренной операции.
Я улыбнулась.
– Так вы об этом… Напомню, доктор Ригард, что я присутствовала во время вашей с ним беседы.
Айени нахмурился:
– Разве вы были в моем кабинете вчера?
– Нет, – пожала плечами я. – Я вообще здесь впервые!
– Так он не сказал вам, – многозначительно улыбнулся Айени.
– О чем не сказал?
– Вчера ваш руководитель нанес мне визит и лично попросил оперировать этого прыгуна.
Я с трудом сделала глоток кофе.
– Вы молчите, Алексис, потому что вам нечего мне сказать, или потому, что вы очень удивлены?
– Второе, доктор Ригард, – выдавила из себя.
– Я дам вам один совет: не привязывайтесь к этому пациенту.
– Причем здесь привязанность? – спросила я. – Мне просто его жаль, вот и все.
Айени улыбнулся:
– Жалость – опасное чувство для врача. Мы должны лечить, а не жалеть.
– Я не считаю, что одно мешает другому.
– Это как посмотреть, – покачал головой Айени. – Однажды во время моего дежурства к нам поступил подросток, прыгнувший с моста. Ко мне в ноги бросилась его мать и умоляла меня сделать все, чтобы спасти ему жизнь. И я поддался на уговоры: настоял, чтобы реаниматологи качали его около часа, пока сердце не завелось. И что? Сохранились только витальные функции. Кора погибла, и юноша превратился в «живой труп». Спустя пять месяцев мать забрала его на выхаживание домой. Она вернулась ко мне через год: измученная и уставшая, она просила пристроить пацана в хоспис. Он умер там через два месяца, и тогда в глазах его матери я увидел не скорбь, а облегчение. С тех пор я дал себе слово останавливаться вовремя. Нельзя переплюнуть природу, Алексис. Всегда следует об этом помнить.
– Не хочу думать об этом, – я махнула рукой.
– Я не зря рассказал вам эту историю. Вчера вы вскрыли грудную клетку женщине, которая, останься она в живых, потеряла бы «мозги».
– Я прекрасно знала, на что иду. И сделала это не для женщины, а для мальчишки, который ее сбил.
Айени нахмурил брови. Кажется, услышать от меня такой ответ он не ожидал.
– «Убийство» или «тяжкие телесные»… – задумчиво произнес он. – Вы поражаете меня, Алексис.
– Я сама себя, порой, поражаю.
– У вас красивый цвет волос, – невпопад изрек Айени. – Синие оттенки присущи только представителям высшей расы. Когда-то быть похожей на райота дорогого стоило, а сейчас это уже немодно.
Я поставила кружку с недопитым кофе на стол и поднялась.
– Спасибо за теплый прием, доктор Ригард. Думаю, вам пора найти документы для другого доктора Ригарда.
– Вы и сами знаете, что никаких документов нет, – развел руками Айени.
– Но проверить стоило, – улыбнулась я.
– Зайдете ко мне завтра? Я заварю один из своих лучших зеленых чаев.
– Обещать ничего не могу, – увильнула от ответа я и повернулась, чтобы открыть дверь, как та самая дверь распахнулась перед моим носом сама.
На пороге стоял Одьен собственной персоной. И выражение его лица заставило меня пожалеть о том, что я вообще пришла сегодня на работу. Прищуром, подобным этому, меня одаривали лишь один раз в жизни, и было это во время допроса… Моя кожа покрылась мурашками. Я даже поежилась от этого чувства беззащитности перед ним. Никогда прежде так не пасовала перед руководством. Но сейчас мне вновь стало страшно. Этот взгляд Одьена практически парализовал меня. В горле пересохло и захотелось просто убежать оттуда прочь.
– Доктор Ней? – обратился ко мне Одьен. – Что вы здесь делаете?
– Стою, – ответила я, продолжая смотреть на него.
– Вам лучше поспешить на этаж. Доктор Оусен наверняка уже завершила осмотр.
– Конечно, – ответила я и вылетела из кабинета Айени, даже не попрощавшись с ним.
***
– Вы чем-то расстроены? – поинтересовалась Николетт, глядя на меня из своего укрытия за стойкой поста.
– Немного, – ответила я и улыбнулась.
– Поначалу всегда тяжело. Это пройдет.
– Думаете?
Николетт вскинула брови и покачала головой. Может, пожилая медсестра понимала гораздо больше, чем казалось?
– Доктор Ней?
– Да, – я обернулась к Оусен. – Вы закончили?
– Да, закончила, – кивнула Кейдж.
Судя по выражению ее лица, хороших новостей после этого осмотра мне не стоило ждать.
– И что скажете?
– Сегодня выполним УЗИ малого таза, окончательно определимся со сроками и, скорее всего, начнем готовить ее к «чистке».
– Может, стоит попытаться уговорить ее оставить ребенка?
Кейдж вопросительно изогнула бровь.
– Вы поборник запрета абортов?