Не предавая огласке шедшие аресты троцкистов и зиновьевцев, не проводя ни одного нового открытого политического процесса, Сталин весьма активно и результативно продолжал борьбу с оппозицией, одновременно пытаясь как-либо смягчить последствия прошлых репрессивных мер. 15 января Политбюро по предложению Вышинского от 11 декабря своим решением поручило Верховному суду, Прокуратуре и НКВД СССР создать региональные комиссии для «проверки правильности применения постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г.». То есть того самого указа «об охране социалистической собственности», который обрушился в основном на сотни тысяч крестьян. Политбюро потребовало также возбудить ходатайства о смягчении наказания или о досрочном освобождении осужденных. За шесть последующих месяцев комиссии рассмотрели 115 тысяч дел, 91 тысячу из них признали «неправильными» и освободили от наказания свыше 37 тысяч человек.[53]

8 мая Политбюро, вновь по инициативе Вышинского, потребовало от прокуроров Северо-Кавказского края, Ленинградской и Ивановской областей «принять необходимые меры» для ускорения снятия судимости с отбывших наказание колхозников. Объяснялось это тем, что если в целом по Союзу отказы при пересмотре дел составили 5 процентов, то в указанных регионах — 21,7, около 20 и 12,2 процента соответственно.[54]

Большой эффект произвели также другие решения Политбюро, в частности, принятое по предложению Ворошилова от 20 апреля и опубликованное на следующий день как постановление ЦИК СССР — «О снятии с казачества ограничений по службе в РККА». «Учитывая преданность казачества советской власти, — отмечалось в нем, — а также стремление широких масс советского казачества наравне со всеми трудящимися Советского Союза активным образом включиться в дело обороны страны… отменить для казачества все ранее существовавшие ограничения в отношении их службы» в РККА. Тем же решением восстанавливались казачьи части с их старой традиционной формой — цветными околышами фуражек и лампасами, папахами, кубанками и бешметами. 10 территориальная кавказская дивизия становилась 10 Терско-Ставропольской казачьей, 12 кавказская — 12 Кубанской казачьей, началось формирование 4 и 13 донских и 6 Кубано-Терской казачьих дивизий.[55]

Своеобразная массовая реабилитация не ограничилась лишь крестьянством и казачеством. Еще в декабре 1935 г. от имени ЦИК СССР были отменены все «установленные при допущении к испытаниям и при приеме в высшие учебные заведения и техникумы ограничения, связанные с социальным происхождением».[56]Три месяца спустя, 4 апреля 1936 г., Политбюро приняло решение, означавшее полный отказ от господствовавшей в годы первой пятилетки махаевщины, выразившейся в наиболее одиозных процессах того времени, дискредитировавших всю интеллигенцию. Л. K. Рамзина, В. А. Ларичева, В. И. Огнева и других известных инженеров, осужденных на десять лет по делу «Промпартии», не просто вдруг помиловали, но и «восстановили их во всех политических и гражданских правах». Опубликованное на следующий день как постановление Президиума ЦИК СССР, оно стало весомой пропагандистской акцией, призванной повлиять на настроения технической интеллигенции.

Тогда же Политбюро приняло еще два, внесенных Сталиным и Молотовым, решения, касавшихся, правда, предельно ограниченного круга лиц — «социально чуждых элементов», высланных в начале 1935 г. из Ленинграда. 28 февраля НКВД и Прокуратуру СССР обязали пересмотреть постановление областного управления наркомата внутренних дел «в отношении учащихся высших учебных заведений или занимающихся самостоятельным общественно-полезным трудом… лично ничем не опороченных», отменить им высылку «и разрешить свободное проживание на всей территории Союза ССР». А 23 июля по предложению Вышинского, Сталина и Молотова Политбюро признало необходимым «лиц, высланных из Ленинграда, но не виновных в конкретных преступлениях, на время высылки не лишать избирательных прав и права на пенсию».[57]

Всеми этими решениями и постановлениями Сталин стремился к главной своей цели: принципиально изменить массовую базу избирателей. Загодя, еще до принятия новой Конституции и основанного на ней избирательного закона, он хотел предельно расширить круг лиц, кому вернули гражданские права, отбиравшиеся начиная с 1918 г. Продолжая одновременно репрессии по отношению к «врагам» партии и государства.

Опираясь на подготовленный Ягодой и Вышинским список подлежащих аресту 82 троцкистов, подозреваемых в терроризме, Политбюро в июне дало поручение НКВД подготовить процесс над троцкистами и зиновьевцами. В соответствии со сложившейся традицией его предварили закрытым письмом ЦК «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока».[58]

О нескрываемой, даже нарочитой искусственности первого из открытых «московских» процессов, проходившего с 19 по 24 августа 1936 г., свидетельствовал пестрый состав шестнадцати подсудимых. Ими оказались зиновьевцы — сам Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Г. Е. Евдокимов, И. П. Бакаев, уже второй год отбывавшие срок заключения, и троцкисты — С. В. Мрачковский, И. Н. Смирнов, еще в 1933 г. осужденные на пять лет, В. А. Тер-Ваганян, в мае 1935 г. высланный в Казахстан. Вторую группу подсудимых составляли арестованные за месяц или два до процесса бывшие оппозиционеры — Е. А. Дрейцер, И. Н. Рейнгольд, Р. В. Пикель, Э. С. Гольцман. Наконец, в третью входили никому не известные политэмигранты — бывшие члены компартии Германии, чьё присутствие на скамье подсудимых призвано было подтвердить связи Троцкого с его единомышленниками в Советском Союзе.

Такой подбор подсудимых, представших на августовском процессе, призван был продемонстрировать советскому народу ту «жалкую роль», к которой «скатились» те, кто всего десять лет назад возглавлял партию и страну. Продемонстрировать, кроме того, партократии, отвергшей предложение Сталина на Пленуме, чего следует ожидать и им в случае дальнейшей конфронтации. Наконец, процесс должен был показать Западу: Кремль полностью отказался от ориентации на мировую революцию. Именно потому и приговорен к высшей мере наказания Зиновьев — совсем недавно глава Коминтерна, олицетворявший в глазах Запада «руку Москвы», «организатор» в 1926 г. всеобщей забастовки в Великобритании.

И всё же августовский процесс 16-ти выглядел слишком символичной акцией. Страшной, но всего лишь безадресной угрозой всем, а потому никому. Ведь и Зиновьев, и Каменев, и Евдокимов, и Бакаев, несмотря на свою известность, даже популярность в определенных партийных кругах, давно выпали из политической жизни. Главной же целью задуманной акции оставалось прямое воздействие на членов ЦК, делегатов предстоящего Всесоюзного съезда Советов. Потому-то Сталин решил нанести еще один удар, более действенный. По тем, кто в прошлом играл значительную роль в оппозиции, преимущественно троцкистской, а ныне занимал ответственные посты.