Все мое тело было словно натянутая струна. Я попыталась осторожно выбраться из захвата мужчины, но у меня не особенно получилось. Он держал, как будто тиски сжали.

– Что-то девушке не совсем комфортно в твоих объятьях, – прохрипел Неждан.

От звука его голоса произошло странное. Вроде бы сзади стоял Аполлон, я очень хорошо это знала, но меня посетила странная мысль, что не красавчик меня обнял, а другой. Тот, чье лицо не красиво, даже, скорее, грубо, тот, у кого и голос ниже, и речь не такая гладкая, и волосы не обрамляют скулы мягкими прядями, а жесткими рядами растут на голове, но только в них хочется запустить руку и убедиться, что они такие же на ощупь, как кажется. И именно он дышит около уха, а не другой.

Надо что-то с этими видениями делать. Все же они от внутренней неудовлетворенности, не надо себя обманывать. Хоть с собой, Юнона, надо быть честной.

Изголодалась ты по мужской ласке, тело требует, животные инстинкты сидят в нас глубоко, и лишь на время можно их притупить.

– Всем девушкам комфортно в моих объятьях, – ответил Аполлон.

Не надо было быть чересчур умной, чтобы понять, на что он намекает.

Он развернул меня, обхватив двумя руками, голова мужчины по-прежнему лежала на моем плече. Кофе был благополучно забыт, я успела вовремя, и автомат уже никого не окатит кипятком.

Теперь я видела перед собой Неждана. Черносмородиновые глаза пылали гневом. Зрачки расширились, и казалось, будто вместо глаз черные провалы. На виске проглядывала пульсирующая венка. Ноздри слегка трепетали, а желваки ходили ходуном. Он с усилием сжал челюсти, еще чуть-чуть – и я услышу скрежет зубов. Вся фигура напряглась, и если бы он был волком, то я бы посчитала, будто он готовится к прыжку.

И внезапно я поняла, что начинаю возбуждаться только от одного вида этого крупного мужчины. Волны жара распространились от низа живота и побежали по всему телу. Я почувствовала, как железы внутренней секреции начали активно вырабатывать жидкость, способную облегчить и сделать приятным контакт с мужчиной. Я ничего не могла с этим поделать. Я пыталась бороться, заставляла себя дышать ровнее, успокоить галопирующее сердце. Но чем дольше смотрела на разъяренного мужчину, тем сильнее возбуждалась.

Я хотела избавиться от чувства неудовлетворенности. Тело требовало разрядки. Сейчас. Немедленно. Сию секунду.

И тут я заметила, что Неждан ведет носом, будто принюхивается к чему-то. Если бы мы были животными, то я бы подумала, что он учуял запах моего возбуждения. Но мы же не звери, и он не мог меня почувствовать. Все заняло доли секунды, но мне показалось, что они растянулись на часы.

– А может быть, стоит спросить у самой девушки? – сквозь зубы прорычал Неждан.

Ого. Да они же как два самца решили сцепиться из-за самки, вот только забыли спросить, хочет ли она этого.

– Юночка, тебе же приятно в моих объятьях? – мурлыкнул этот несносный соблазнитель и нежно поцеловал в ушко.

Я не дернулась, а спокойно стояла, мне и так тяжело было сдерживать внутренние порывы, не хватало еще отвлекаться на внешние раздражители.

В глазах Неждана бушевала буря чувств, мое возбуждение поднялось еще на одну ступеньку выше. Я чувствовала, как напряглись соски груди, как требовали к себе внимания, как жаждали ласки. Боже, я становлюсь нимфоманкой.

– А еще приятнее мне будет, когда вы, Аполлон Аристархович, уберете руки с моего живота и снимете тяжесть с моего плеча, – стараясь не выдать своего состояния, размеренно выговаривала я каждое слово.

– Вот видишь, друг, твоя голова – это неподъемная тяжесть для хрупкой девушки, – с облегчением выговорил Неждан.

– Она не понимает своего счастья… – начал было красавчик местного разлива.

– Господа, вы тут поговорите. Без меня. А мне уже пора.

Отцепив руки мужчины от своей талии и стряхнув его голову, я отступила в сторону и добавила:

– Кофе не забудьте.

И, не обращая более внимания ни на одного из мужчин, стараясь не перейти на бег, удалилась в сторону раздевалки.

– А попрощаться, милая? – сказал вдогонку Аполлон.

Сквозь его слова на грани слышимости прозвучало чужое рычание, действующее на меня похлеще любого афродизиака.

У меня было лишь одно желание – убраться отсюда подальше. Возбуждение готовилось сжечь меня изнутри. Я словно течная сука, вот только не ищу самцов, а стараюсь убежать от них подальше. Нет. Пора завязывать со своим воздержанием. И пусть я не хочу больше любви и всего, что с ней связано, а голой физиологии и только ее.

Светочка, солнышко, как же ты вовремя подвернулась со своим подарком. Я приму его и использую на полную катушку, а иначе сойду с ума от дикого возбуждения, выворачивающего наизнанку и заставляющего думать только об одном.

Как я преодолела расстояние от работы до дома, я помнила плохо. В памяти остались лишь отрывочные воспоминания. Вот я залезаю в переполненный автобус, где нечем дышать. Запах от человеческих тел бьет в нос. Меня тошнит от этого букета в то время, когда хочется почувствовать лишь один, тот, который приятен для обоняния. Но его нет среди этой какофонии запахов. Одежда раздражает тело, ее хочется снять, но разум кричит «не смей». И, слава Богу, он побеждает. Вот я вываливаюсь с толпой таких же страдальцев на нужной остановке. Рада хотя бы тому, что дышать становится легче. Даже выхлопные газы приятнее вдыхать, чем запах потного тела. Господи, неужели во всем городе отключили воду? Или люди разучились мыться? А может быть, не знают, как и чем стирается одежда? Эти и другие вопросы роились в голове, пока я бежала к своему дому, поднималась на этаж и входила в квартиру, в которой обитаю.

Снять! Снять! Все с себя снять! Буквально содрала с себя шапку, шубку и шарф. Дальше пошли в ход сапоги. Прочь и их. Поймала свой взгляд в зеркале прихожей. Сумасшедший. Или возбужденный, что не лучше. Хотелось раздеться донага, чтобы стало легче дышать телу. Да что же это со мной творится? Никогда не была чувствительной особой. А тут как прорвало.

Может быть, мне станет легче в душе? А что? Это идея. Контрастный душ – самое то. Я избавилась от офисного костюма, бросив его тут же на пол. Черт с ним, даже если помнется, потом переглажу. Так. Колготки тоже долой. Вот уже стало легче дышать, но тело все равно зудело.

Может, я подхватила чесотку где-нибудь в общественном месте? Тут же сама себя одернула. Ага. И где это я терлась голой грудью? А может, попой без трусиков садилась на общественный унитаз? «Дура», – говорю сама себе. Такого же никогда не было. Я брезглива до безобразия. Потому и быть такого не может.

Осталось нижнее белье. От него я тоже избавилась тут же, в прихожей. А какая разница, где раздеваться? Все равно у меня в квартире посторонних нет, а все окна занавешены плотными шторами. Там же, где на меня могут глазеть, окна всегда закрыты. Нечего всяким извращенцам подглядывать.