подумать, Стёпка навалился плечом на дверь, и она нехотя, издав полустон-полувсхлип, отворилась, пропуская их внутрь, в широкий и длинный коридор.

Ребята, не задумываясь, бросились по нему, добежали до площадки грузового лифта и, обогнув лифт, упёрлись в цеховую проходную: две будки КПП и между ними — развороченные, поломанные турникеты, за которыми и начинался сам цех, огромное и гулкое помещение с высокими потолками, залитое мутным светом аварийных ламп.

— Что дальше? — шёпотом спросил Стёпка.

— Не знаю, — так же шёпотом отозвался Сашка.

В цехе было пусто. Но почему-то они остерегались говорить в полный голос, словно боясь спугнуть чьи-то спавшие здесь столетние тени, притаившиеся по углам и за полуразрушенными и проржавевшими конструкциями каких-то агрегатов. Сашка внезапно засомневался в правильности их догадки. Не похоже было, чтобы здесь кто-то появлялся — всё было мёртвым, безжизненным, и только в неживом свете фонарей кружился вспугнутый ими ворох пыли.

— По-моему, тут сто лет никого не было, — выдохнул Стёпка, угадав Сашкины мысли. — Хотя дверь…

— Что дверь?

— Дверь была не заперта.

— А да… точно.

Сашка медленно двинулся вперёд. Почему-то ему было не по себе. Они со Стёпкой находились вдвоём на большом, открытом пространстве, и как знать, возможно, кто-то сейчас следил за ними, укрывшись за одной из толстых несущих колонн или из приоткрытой двери подсобных помещений, расположенных по краям — вдоль стены Башни.

Подсобки! Точно! Сашку даже подбросило от этой мысли.

Надо осмотреть все небольшие помещения, которые тут есть. Если здесь кого-то и прячут, то вряд ли будут делать это посередине пустого, просматриваемого со всех сторон цеха. Сашка метнулся в сторону, туда, где раньше располагались хозяйственные пристройки, бытовки, может быть склады или даже кабинеты начальства, хотя на кабинеты эти полутёмные, слепые помещения вряд ли могли претендовать. Стёпке объяснять ничего не пришлось. Он мгновенно понял Сашкин манёвр и бросился следом.

Подсобное хозяйство заброшенного цеха было большим. Маленькие и узкие комнатушки чередовались с просторными складами, где всё ещё сохранились шкафы и высокие стеллажи, узкие коридоры заканчивались закутками, заваленными ненужными и отжившими своё вещами, за длинными раздевалками начинались неработающие души и туалеты.

Они методично осматривали помещение за помещением, углубляясь по коридорам внутрь, доходя до самых стен Башни — здесь они были глухие, без окон, — и возвращаясь обратно в сам цех, но всё было тщетно. Всюду царило запустение и разруха. В душу Сашки закралось сомнение: а что если, они ошиблись? Он ошибся? С чего решил, что Ника может быть на тридцать четвёртом? Из-за реплики Литвинова про Кравца? Да мало ли в связи с чем он это сказал. Стёпка, наверно, думал то же самое.

— Может, мы зря сюда пришли? — шёпот Васнецова прозвучал на самое ухо. — Может, надо было всё-таки на шестьдесят девятый? Если и эта Лена была там…

— Погоди, — внимание Сашки кое-что привлекло. — Посмотри. Здесь кто-то был, и судя по всему, не так давно.

Он указал рукой на пустой пластиковый ящик слева от них.

— И что? — начал Васнецов, но внезапно понял и замолчал. Увидел, что ящик этот явно двигали, совсем недавно, на полу отчётливо виднелся след от этого движения, то место, где раньше стоял ящик ярко выделялось полным отсутствием пыли. Словно кто-то походя задел его ногой и сдвинул в сторону.

Но даже не это было главным. Главным было то, что от этого ящика тянулся след, словно по полу что-то волокли — может быть, другой такой же ящик или что-то ещё, — и след этот заканчивался за дверью комнатки, одной из тех, которую они ещё не успели осмотреть. И что совсем было плохо — дверь в это помещение была не заперта. А никто не станет держать дверь открытой в помещении с людьми, если только они не…

Стёпка с Сашкой, не сговариваясь, переглянулись и кинулись к зияющему темнотой проёму.

— О, господи, — Стёпка добежал первым и замер на пороге. Сашка заглянул через его плечо и тут же отшатнулся.

В маленькой узкой каморке лежали трое, нет… четверо. Один, завалившись на бок, почти перегораживал проход, чуть подальше виднелись ноги в высоких, шнурованных ботинках — крепкие тяжёлые каблуки с железными рифлёными набойками притягивали взгляд. Сашка вспомнил, как Кир однажды рассказывал, что местные гопники за подобные набойки хорошо платят умельцам, в драках таким ботинкам цены нет. Чуть дальше лежали ещё двое.

«Бежать!» — пискнул кто-то внутри Сашки. Проснулся прежний страх, вцепился, потянул Сашку назад, к выходу. Люди, лежащие перед ним, были мертвы, но Сашка, ещё не зная, кто это, ещё не видя их лиц, хотел только одного — исчезнуть отсюда и как можно быстрей.

Он не понимал, откуда взялись силы, но он смог справиться. Заглушил пищащего внутри труса и вошёл в комнатку, первым вошёл, отодвинув так и застывшего в дверях Васнецова.

Человека, которого пришлось перешагнуть, он опознал сразу. Его лицо было чуть повёрнуто к свету, и это лицо — неприметное, тусклое, со стеклянными глазами, которые были у этого человека при жизни и которые остались при нём и после смерти, — Сашка узнал бы из тысячи. Из сотни тысяч.

— Кравец.

Он произнёс ненавистное имя вслух, и Стёпка дёрнулся.

— Что? Ты его знаешь? — нервно спросил Васнецов, потом до него дошло, и он выдохнул. — Кравец? Тот самый? Твой начальник?

Сашка не ответил. Стараясь не смотреть на Кравца и всё равно ощущая его стеклянный взгляд на своей спине, Сашка двинулся вглубь. Ноги в высоких шнурованных ботинках принадлежали Татарину — этот лежал на спине, раскинув руки в сторону, широкое плоское лицо было залито кровью, а третьим был Костыль. Сашка отметил всё это про себя равнодушно, почти не удивляясь. Трое мерзавцев, чем-то повязанных и одновременно нашедших страшную смерть в грязном, убогом помещении.

— Саша? — снова позвал его Стёпка, и Сашка, медленно развернувшись, качнул головой.

— Да, это Кравец. Тот самый. А эти двое — Татарин и Костыль. Это они стреляли в Савельева там, на станции.

— А четвёртый?

Четвёртый? Сашка непроизвольно вздрогнул. Четвёртый как будто был лишним. Он никак не вписывался в эту компанию отморозков, и Сашка почувствовал бегущий между лопатками неприятный