— Что за герой будит тебя по утрам? — интересуюсь лишь для того, чтобы притупить муки совести.

— Я встаю сам в половине седьмого каждый день, — докладывает Рен, уже сидя. Если бы его ещё не покачивало из стороны в сторону… — Даже выходные не являются исключением.

— То есть всё это представление, — я плавно вожу рукой перед носом у молодого человека, обрисовывая этими жестами его собственные телодвижения, — устроено специально для меня и разыгрывается впервые?

В конце концов сокурсник понимает, на что я намекаю, и предпринимает попытки сесть прямо.

— Нет, Мелина. — Он тянется к шейному платку, в надежде, что его можно просто поправить, а не перевязывать. Наивный! — Просто я не имею привычки по вечерам проникать в чужие квартиры, устраивать в них обыск на несколько часов, а после мерить шагами бесконечные подземные коридоры тайных ходов Старого квартала.

— Я поняла, — изрекаю уверенным тоном.

Рен замирает, вцепившись в узел на шее, — со стороны это выглядит довольно комично — и смотрит на меня с искренним удивлением, будто не ожидал найти понимание в моём лице.

— Тебя нужно покормить, — я щёлкаю пальцами, а сокурсник вздрагивает, при этом его зелёные глаза раскрываются так широко, как никогда прежде.

— Иди в ванную, а я пока приготовлю что-нибудь нам с тобой на завтрак.

Развернувшись, быстро покидаю комнату. Длинная юбка формы громким шуршанием обозначает каждый мой шаг.

Я знаю: Рен удивлён моими словами и моим предложением, но у меня нет желания наблюдать, как ещё он может проявить удивление. Должно же остаться хоть что-то на потом!

Разумеется, это шутка. Если серьёзно, то многие знакомые из Академии почему-то думают, будто я питаюсь исключительно сладостями, тортами, пирожными и десертами. Единый! Все эти люди не раз видели блюда, которые я выбираю в столовой! Но это их ничуть не смущает. Стереотип: 'Раз пышка, значит, любит сладкое и сдобу' прочно сидит в головах. А я, между прочим, к сладкому равнодушна!

Видимо, Рен Аманди разделяет мнение большинства о моих гастрономических пристрастиях. Очередным подтверждением для него стал наш вчерашний 'поздний ужин'.

Новость о том, что я встану у плиты, и вовсе должна была его шокировать. Столичные мальчики из обеспеченных семей не привыкли видеть своих родительниц за готовкой. В системе их мироустройства это дело не для женщины, а для прислуги.

Подобные взгляды покажутся странными для большинства людей, проживающих за пределами Розеля. Моя маменька, к примеру, родом из очень почтенной семьи, при этом она никогда не считала для себя зазорным приготовить ужин или обед. И мне она пыталась привить любовь к этому делу. Любви не случилось, но к кухне меня можно подпускать.

В общем, приготовить яичницу с беконом, соорудить несколько бутербродов, нарезать салат и сварить кофе мне под силу даже в том состоянии, в котором я сейчас пребываю.

Рен предлагает выйти из дома вместе с ним и нанять один мобиль на двоих. Эта идея приходится мне по душе, несмотря на то, что изначально ранний выход не входил в планы. Однако вопрос об оплате половины стоимости проезда я даже речи не завожу — предвосхищаю реакцию сокурсника.

Уже в вестибюле Академии я готова мысленно аплодировать собственной интуиции. Тут творится нечто невообразимое.

Движение потока студентов, мягко говоря, оживлённое. Все без исключения передвигаются быстрым шагом, а некоторые — их достаточно много — и вовсе бегом. Особой популярностью пользуется стена, на которой висит расписание, и лифты. А вот лестницы почти свободны! Пожалуй, воспользуюсь ближайшей. Так я быстрее окажусь на восьмом этаже.

В процессе своего великого восхождения я внимательно наблюдаю за происходящим вокруг. И какие чудные открытия преподносит моя наблюдательность!

В Академии существует негласное правило: преподаватели никогда не опаздывают на первую пару и открывают аудитории за полчаса до начала занятий. И что же вижу я?! Толпы учеников, растерянно переминающихся возле запертых дверей, а часы меж тем показывают без пятнадцати девять!

До меня доносятся обрывки фраз, выражающих растерянность, возмущение и даже страх — кому-то срочно нужно сдать задолженности, а теперь неизвестно будет ли пара вообще.

Самым удивительным для меня становится то, что несколько этажей оказываются пустыми!

— Мелина! — Софи окликает меня ещё до того, как я успеваю преодолеть последние три ступени. — Ты видела, что творится?

В волнении одногруппница безостановочно теребит замок на сумочке. Меня это забавляет, хотя я понимаю: ничего смешного в происходящем нет. По-видимому, излишняя весёлость — ещё один результат бессонной ночи. Однако я пока помню некоторые правила поведения: непозволительно кричать, привлекая чужое внимание, и общаться с собеседником, когда вас разделяет группа людей. Софи приходится дожидаться моего ответа ровно столько, сколько времени мне требуется на то, чтобы подойти к ней.

Как бы это не выглядело со стороны, такую линию поведения я выбираю не из-за желания поставить девушку на место или указать на недостатки в воспитании. Вовсе нет! Софи слишком эмоциональна, и порой она нуждается в паузе, дабы лучше прочувствовать ситуацию и привести нервы в порядок.

— Доброе утро! — для начала я приветствую её безукоризненно вежливым, но немного прохладным тоном. — Происходящее вокруг трудно не заметить, а ещё труднее найти объяснение.

— Здравствуй, Мелина! — Вот Софи и взяла себя в руки! — Дело в том, что расписание меняется чуть ли не каждую минуту. Некоторые профессора не пришли в Академию.

Идею массового отравления среди преподавательского состава я отметаю мгновенно. Никакой критики не выдерживает и предположение о внеплановой забастовке. Самым жизнеспособным вариантом кажется только один:

— Как-то уж слишком рьяно в Управлении взялись за работу, — замечаю вслух, а про себя добавляю: 'Но не с того конца'.

Софи пожимает плечами.

— Я тоже так думаю, но с чего бы? Профессор Обели — не та фигура, из-за которой стоит так стараться и вызывать на допрос одновременно чуть ли не половину преподавателей!

Я удивлённо поднимаю брови. Девушка делится своими соображениями очень уверенным голосом, не обращая внимания, насколько цинично звучат её слова. Выражения моего лица заставляет её задуматься и даже смутиться.

— Разумеется, я очень уважала профессора и буду чтить его память до встречи с Создателем, но сама понимаешь… — уточнение получается довольно скомканным, но я делаю вид, будто всё в порядке. Нет желания продолжать разговор на эту скользкую тему. К тому же, наш преподаватель не попал в первые ряды опрашиваемых и чуть ли не бежит к дверям восемьсот тридцать шестой аудитории.

Как же это не похоже на госпожу Бертейн!

— Мерод! Вы будете отвечать?