– Осмелюсь заметить, – сказал Финн, – за исключением тех, кто не может смириться с варварством, практикуемым в настоящее время на этих берегах.

Дьюхерст внезапно помрачнел.

– Значит, это правда – о Сен-Сире?

– Так ты слышал? – осторожно сказал Финн, пытаясь вызвать его на разговор.

– Да уж, новости распространяются быстро, если это плохие новости, – сказал Дьюхерст.

– Помилуй, что я могу сделать? Она моя жена, Тони. Я женат на ее прошлом, а также на ее будущем.

– А что Ффаулкс? Он в порядке? Ты его видел?

– Да, с ним все хорошо. Он выбрался из ворот немного раньше нас, но мы не встретили его по пути. Без сомнения, он съехал с главной дороги, пока не убедился, что ехать дальше безопасно. Хотя были проблемы. Его преследовали солдаты, но остановили не ту повозку. Я проехал мимо, когда они разламывали ее на части в поисках человеческой контрабанды.

– Он же справится, так ведь, Перси? – сказал Дьюхерст с выражением беспокойства на лице.

Финн кивнул.

– Он справится. Эндрю не дурак. Но мы должны отплыть в Дувр без него. Я не могу позволить де Шали и Маргерит столкнуться лицом к лицу. Это все испортит. Надо будет отправить за ними «Мечту».

– Бедный Сен-Жюст, – сказал Дьюхерст.

– Ты о чем? – спросил Финн.

– О, я сказал: «Бедный Сен-Жюст». Единственный из фельянов, обладающий хоть каким-то влиянием, и его назначают в Комитет общественной безопасности, где полно якобинцев Робеспьера. Если бы все оказалось наоборот! Но он заседает именно там, балансируя на краю пропасти, в то время как Фукье-Тенвиль продолжает свою бойню. Если бы не его помощь, мы бы никогда не вытащили де Шали живым, но я боюсь, что этого будет мало, чтобы искупить преступление его сестры.

Внезапно осознав то, что он сказал, Дьюхерст в ужасе посмотрел на Финна.

– Боже, Перси, прости меня! Я не подумал. Это было ужасно жестоко.

– Тем не менее, такова правда, – сказал Финн.

Итак, Арман Сен-Жюст, как и Лафайет, был одним из умеренных монархистов, отделившихся от якобинцев. Он настолько сочувствовал делу Блейкни, что принял в нем активное участие. Это было что-то, чего Дилейни не знал. Это была очень ценная информация. Если кровавый террор революции в сочетании с ролью его сестры в гибели маркиза де Сен-Сира стали оскорблением для его гуманистических чувств, Армана можно было бы использовать. В самом деле, похоже, что Блейкни уже его использовал.

– И все же мне очень жаль, Перси. В конце концов, она твоя жена. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

– Здесь нечего прощать, Тони. Это время всем нам дало странных сожителей.

– Я бы сказал, что это было немного грубо, – заметил ошарашенный Дьюхерст.

– В наши дни мне не хватает терпения на обходительное поведение, – сказал Финн. – Оно отдает лицемерием, в то время как людей убивают направо и налево во имя свободы, равенства и братства. Поэт сказал однажды: «О, если ты спокоен, не растерян, когда теряют головы вокруг…» – он оборвал фразу, вспомнив, что поэт, о котором идет речь, Редьярд Киплинг, родится только в 1865 году. – Ну, я намерен не потерять голову, – сказал он. – И сделать все, что в моих силах, чтобы помочь другим сохранить свои на плечах. Гильотина – это мерзость, и я поставил перед собой задачу спасти от нее как можно больше жертв. Это меньшее, что я могу сделать. Это не вернет Сен-Сира и не смягчит участие Маргерит в его казни, но если я смогу избавить других от его судьбы, любой риск будет оправдан. Недостаточно просто вывезти из страны одного аристократа. Я должен попытаться спасти столько, сколько смогу, а потом ткнуть в это дерьмо нос Фукье-Тенвиля!

– В принципе, я полностью поддерживаю, – сказал Дьюхерст, – но на практике это будет довольно опасно. Потом, остается вопрос о взглядах леди Блейкни, хотя мне не хочется углубляться в эту тему.

– Конечно же, она не должна ничего знать, – сказал Финн. – Мне придется работать тайно.

– Тогда каждый из тех, кому вы поможете, должен будет также поклясться держать все в тайне, – сказал Дьюхерст. – Единственная проблема в том, что, несмотря на все благие намерения, секреты не остаются секретами долго, когда количество тех, кто их разделяет, становится большим.

Финн кивнул.

– Я уверен, что герцог де Шали не станет болтать о своих благодетелях. Что касается всех остальных, я очень сильно постараюсь скрыть от них свою личность.

– Любые ухищрения в этом направлении сойдут на нет в тот момент, когда кто-то спросит о личности владельца этого корабля, – сказал Дьюхерст. – Ты не сможешь использовать «Мечту» в своих планах и оставаться неизвестным. Она слишком заметна, ей не затеряться среди обычных посудин.

Финн улыбнулся.

– Тогда я ее продам.

Дьюхерст нахмурился.

– Но тогда как…

– В конце концов, – продолжал Финн, – я устал от путешествий и возвращаюсь в Англию, чтобы заняться своими делами. Мне больше не нужна такая экстравагантная яхта, так как большую часть времени я буду находиться в Лондоне. На самом деле, я уже продал ее.

– Что? Кому?

– Так ведь тебе же, Тони.

– Мне?

– Да, тебе. Она же нравилась тебе все эти годы, разве не так? Ты приставал ко мне с просьбами продать «Мечту» столько же, сколько мы знаем друг друга.

– Что? Перси, что ты несешь? Я никогда…

– Да, я знаю, что ты никогда не делал ничего подобного. Ты знаешь это, и я знаю это, но никто больше этого не знает, и это все, что действительно имеет значение.

– Я ничего не понимаю, Перси. Какого дьявола ты задумал?

– Послушай, Тони, ты же не проводишь все свое время, плавая по Английскому каналу, не так ли? Ты – новый владелец столь прекрасного корабля, и есть ли какая-либо причина, по которой ты не должен извлечь из этого выгоду? Позволь Бриггсу оказывать определенные небольшие транспортные услуги, чтобы помочь оплачивать содержание « Мечты» и не давать бездельничать экипажу. На самом деле, сразу по возвращению в Англию к тебе обратится с просьбой о подобной услуге некий агент, имя которого ты так удобно забудешь. Ты неимоверно удивишься, когда узнаешь, что это было сделано для того, чтобы помочь герцогу де Шали сбежать из Франции. Когда ты откроешь для себя этот необыкновенный факт, то будешь так изумлен и восхищен, что в качестве жеста благородного идеализма ты проинструктируешь Бриггса быть в готовности выполнять поручения этого неизвестного авантюриста, чье лицо никто и никогда не увидит. Вы с Ффаулксом устроите грандиозное шоу, помогая новоприбывшим найти себе место в Англии. Вы будете много говорить об этом человеке-загадке, дело которого вы решили поддержать несмотря на то, что ничего о нем не знаете.

Финн улыбнулся.

– Я уверен, что совсем скоро ты начнешь получать пожертвования от всех лондонцев, чтобы через Бриггса передать их агентам этого авантюриста. Если все пройдет правильно, мы сможем сделать из него народного героя.