Кто-то счёл это правосудием. Они говорили, что Шелли поплатилась за то, что пыталась тягаться с богом. Другие настаивали, что её убила слепая ненависть. Ненависть тех, кто готов преследовать и уничтожать что угодно, чего они не понимают.

А что насчёт существа… его отправили в подземелье лечебницы Шеппертон, где до сих пор можно услышать его печальный крик ночь за ночью, ночь за ночью:

– Шерри-и-и-и-и!

ПРУДЕНС ПОК ПОДНЯЛА ВЗГЛЯД от книги и увидела, как доктор Аккерман смотрит, разинув рот, не на неё, а на последнюю страницу сказки, которую он только что услышал.

– Я могу взглянуть?

– Конечно, доктор. – Пруденс передала ему книгу, и его рот раскрылся ещё шире. Страница была полна слов. Вся история каким-то загадочным образом материализовалась.

– Вы как-то это подстроили.

– Я не выходила отсюда всю последнюю неделю, – сказала Пруденс наполовину шутливым тоном. Затем покосилась на смотровое окошко. Там виднелись глаза санитара, который неотрывно за ними наблюдал. Пруденс показалось, что она услышала тихий смешок. Но доктор ничуть не смутился. Он вернул книгу, а его изумление сменилось возмущением. Доктору не понравилось, что его держат за дурака, особенно «одна из них».

– Что думаете, доктор?

– Что я думаю, дорогая Пруденс, – это несущественно. Но если вы желаете моей литературной оценки…

Пруденс подалась вперёд, достаточно близко, чтобы доктор ощутил её дыхание. Оно было холодным – таким же холодным, как само подземелье.

– Не будьте таким занудой. Я спрашиваю, понравилось ли вам. Она была… правдоподобной? История, которую вы только что услышали. Как думаете, она произошла на самом деле?

Сначала доктор Аккерман молчал. Он должен был тщательно подобрать слова. Доктор не верил в загробную жизнь, следовательно, он не верил и в истории о призраках. Но это не значило, что такие сказки ему не нравились. На самом деле они нравились Аккерману невероятно, и этот факт он надеялся сохранить в тайне от Пруденс Пок так долго, как только сможет. Доктор любил хорошие ужасы не меньше остальных. Можно даже сказать, что он был в них экспертом. Давай же, скажи это.

– Интересная история. Я бы сказал, что она скорее печальная, чем страшная. И не очень убедительная. Я имею в виду, кто вообще поверит в такую сказку? Это нелепица.

– Это Адам, – ответила Пруденс.

Она начала ритмично постукивать по обложке книги ногтями. Тук, тук, тук. Доктора Аккермана это раздражало. «Вот почему мы надеваем на них смирительные рубашки», – подумал он. Пруденс Пок ждала его искреннего ответа. Тук, тук, тук. Как и самому поместью, ей было необходимо это услышать. Тук, тук, тук.

Доктор Аккерман прокашлялся.

– В этой истории, я полагаю, достаточно напряжённых моментов. Но если говорить честно, вся эта жестокость… она не для меня.

– Я спрашивала о другом, и вы это прекрасно понимаете. Я спросила, верите ли вы. Просто «да» или «нет», доктор. Вы либо верите, либо нет.

Доктор должен был действовать осторожно. Неверный ответ мог привести мирную на вид пациентку в ярость. Лучше всего было просто её успокоить.

– Я верю, что вы в это верите. Такого ответа достаточно?

– Нет, не достаточно! – Пруденс вскочила с табурета, и доктор Аккерман рефлекторно вскочил со своего и попятился к мягкой стене. Показывая пальцем, Пруденс яростно кричала:

– Я взяла эту сказку не из своей головы! Её рассказала одна из обитательниц! Это была её сказка.

– Обитателей особняка?

Пруденс немедленно успокоилась.

– Да, доктор Аккерман.

– А у этого обитателя… у него есть имя?

В этот момент стены потряс нечеловеческий вой:

– Шерри-и-и-и-и!

Он напоминал рёв раненого животного.

– Он звал её по имени всё это время, добрый доктор.

– Вы… вы думаете, что он звал Шелли?

Пруденс кивнула, и волосы на затылке доктора Аккермана встали дыбом. Но он не собирался сдаваться и не собирался отступать.

– Но это несчастное существо, этот Адам, как вы его называете… как он смог рассказать такую сказку? Вы говорили, что он почти немой. Еле говорит.

– Так и есть. – Пруденс Пок снова начала улыбаться. – Вы не слушали меня, доктор: эту сказку мне рассказал не Адам. Её поведала Шелли собственной персоной. Одна из девятисот девяноста девяти весёлых призраков, которые нашли последний приют в поместье.

Доктор прикрыл страницу рукой, прерывая её монолог.

– Ладно. Ваш так называемый особняк с привидениями. Расскажите мне больше об этом призрачном поместье. Вы уже рассказали о том, как попали туда. Загадочное приглашение. Безлошадный катафалк. Но мне интересно, как вы оттуда выбрались.

На лице Пруденс расплылась широкая всезнающая ухмылка, которой бы позавидовал сам Амикус Аркейн.

– А что, если я не выбиралась? Что, если я всё ещё там? И мы оба, доктор, заперты в его коридорах. Замурованы там на всю оставшуюся вечность? – И Пруденс издала хриплый смешок, ставя точку в своём монологе. Он словно стал приглашением для других пациентов, безумным призывом к оружию, и пациенты ответили ей. Через похожие на кубики иглу стены в палату проник оглушительный хохот.

Доктор Аккерман, считавший себя вполне здравомыслящим, шутку не оценил. Но для обитателей подземелья он был поводом посмеяться. Неверие в загробную жизнь, отрицание вселенной за пределами того, что мы можем чувствовать, видеть и касаться, привело к печальному финалу всех, кто теперь был заперт здесь. Для кого-то это стало ужасной трагедией, для кого-то – мрачным удовольствием. Всё зависело от того, чья именно душа явилась на вечеринку.

Доктор Аккерман вышел из палаты номер четыре, пытаясь осмыслить услышанное. Разумеется, сказка была полной чушью. Нелепицей, как он её назвал. По его профессиональному мнению, Пруденс Пок была сумасшедшей. В её голове стёрлась грань между рациональной действительностью и кошмарной фантазией. Именно поэтому её и привезли в Шеппертон. Но отдельные части истории не давали ему покоя, и доктор Аккерман поймал себя на том, что он, наполовину бессознательно, нащупывает себе путь по коридору в поисках палаты номер три, а его глаза пытаются что-то разглядеть в неожиданно тёмном коридоре.

Что-то изменилось? Или вокруг просто слишком темно? Коридор теперь казался тесным и бесконечным.