— Милый мой, хороший, любимый! Не умирай, не умирай, родненький! Как же так, как, уже!

— Отвяжись, алкоголичка! — Ведун пытался высмотреть старуху-грибницу через ее плечо, но девушка со своими поцелуями застила обзор.

— Я видела, видела! Небеса огненным гневом пошлют на тебя степную безногую лошадь смерти!

— Ага, сейчас… — Левой рукой Олег прижал Роксалану к себе, чтобы не дергалась, и наконец смог оглядеться. Разумеется, шаманка сгинула.

— Небесные бубны ударят в стекло, и примешь ты смерть от коня своего!

— Чего? — Услышанный перл заставил ведуна начисто забыть про ведьму из рода куницы. — Милая, вы чего, косяки в Пушкина заворачивали?

— Это пророчество, дурень! — Все еще заплаканная спутница со злостью отпихнула от себя Олега. — Я тебе что, Окуджава ты негритянский? Как умею, так и складываю! Огонь небесный ба-ба-бах костьми ударит тара-рах…

Она задумчиво закатила глаза и начала сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее закручиваться, жалобно поскуливая.

— Тэ-э-эк, Кащенко на марше, — цыкнул зубом ведун, обошел девушку, расстелил на постели меховое покрывало, после чего поймал Роксалану за талию, опрокинул и быстро закатал в овчины, словно сосиску в тесто. Присел рядом, погладил ее по щеке: — Ты когда поганки жрать перестанешь, дурочка? Я тебя предупреждал, чтоб не тащила в рот что попало? Тебя наяда предупреждала, что они ядовитые? Ты ж ими лошадей до буйного сумасшествия доводила! Ну так какого хрена?!

— Олежка, когда тебя убивать будут, ты не умирай, пожалуйста, хорошо? — всхлипнула девушка. — Ты козел, конечно, и тварь неблагодарная, но я к тебе привыкла. Ну что тебе эти дохлые безногие лошади? Может, не умрешь все-таки, а?

По щекам Роксаланы опять потекли слезы. Все раздражение ведуна почему-то улетучилось, и он просто погладил ее по голове:

— Спи, Зена, королева варваров. Не родилась еще лошадь, чтобы с нами в честном бою управилась. Спи.

Девушка послушно закрыла глаза, и голова ее расслабленно качнулась влево.

— Вот и молодец, — поднялся Середин. — Вот только гостей сюда уже не пригласишь… Ладно, на улице побеседуем.

В сундуке на женской половине он нашел пару мисок, пустой горшок, зачерпнул из безразмерной бочки кумыса и вышел на свет. Запыхавшийся старик был уже здесь.

— Садись, — указал на кошму у холодного кострища ведун, налил полную миску хмельного напитка, протянул гостю. Тот выпил. Олег налил ему еще, потом себе, уселся рядом и кивнул: — Ну рассказывай.

— О чем, господин? — не понял каимец.

— Обо всем. Когда я взял город в прошлый раз, он был шумным и богатым, светился от зеркал и был под покровительством священного камня. Сейчас я вижу только пустые стены. Что случилось, старик? Где люди, где стук молотков и жар печей, где ваши стада и добро, где былая слава?

— Но я помню тебя, господин, — почему-то удивился староста. — Разве не ты в прошлый раз повелел нам избавиться от камня?

— Ты не спрашивай, — посоветовал ему Олег. — Ты рассказывай, рассказывай. Вы принесли присягу Аркаиму… Дальше?

— Ты забрал всех наших мертвых и многих сильных мужчин, — после короткой заминки стал отчитываться старик. — Назад вернулись немногие. Опосля пришли воины мудрого Раджафа, иных казнили за измену, иных увели. Камень же повелели возвернуть на былое место. Но едва они скрылись, под стенами оказались черные всадники Аркаима. Они побили многих за измену, за то, что клятву верности нарушили. Камень повелели выбросить и взяли годных к работе людей обоего пола с собою в поход. Мы сим разом далеко укатывать не стали, там прикопали. — Старик попытался встать, вытянул руку в сторону ручья. — Коли желаешь, господин, так я место приметил, указать…

— Дальше? — отмахнулся Середин.

— О прошлом годе опять всадники Аркаима проходили. Карать не стали, но многих горожан с собой увели. Работники им были надобны. Едва мы сих несчастных оплакали — Раджаф мудрый явился. Мы бы и хотели на место камень священный вернуть, так ведь уж и некому стало. Никого здорового, почитай, и не осталось. Но повелитель карать не стал и за камень не рассердился. Выбрал мальчишек и девочек, что покрепче, последние из уцелевших зеркал взял да по следу брата свого и ушел. До того ратные скотину брали али прямо здесь себе в котлы забивали. Иные добро отнимали, за измену карая, иные так глумились. Ась и посуди, господин, кому ныне в мастерских работать? Да и чем? Мастеровых мудрые братья со всем припасом забирали. И с инструментом, и с заготовками, и еще с чем надобно…

— Ступай, — взмахом руки отпустил старика ведун. Себе же наполнил кумысом миску, осушил в несколько глубоких глотков.

Вот он и получил ответ на все свои вопросы.

Война. Война, предсказанная древними пророчествами. Война, начавшаяся из-за его прихода в эти края. Война за древние тайны и будущую власть. Всего год она каталась по здешним краям от порубежья к порубежью. Всего год — без особой злобы, резни и братоубийственного ожесточения. Год — и даже смиренный город Кива, не видевший ни одной битвы, не переживший ни единого штурма, превратился в жалкий призрак былого величия, в пустыню, в никому не нужную скорлупу.

— Прости, что отвлекаю от дум, посланник предков, — остановился возле края кошмы Чабык. — Мы собрали двадцать два меча, три десятка копий, ножи, щиты. Доля твоя невелика, но ты не дозволил отнимать другого добра от здешних обитателей.

— Я помню, друг мой, — кивнул Олег. — Выдели две сотни воинов, пусть останутся с обозом, стадами, присмотрят за дорогой и горожанами. Остальных поутру поднимешь в седло. Пойдем налегке, только с оружием и припасом на пять дней пути…

Насколько помнил ведун, оружие и небольшой провиант — это груз как раз для одной заводной лошади.

* * *

Расставшись со своим богатством, армия пришельцев из неуклюжей черепахи мгновенно превратилась в стремительного сапсана. Полдня пути — и многие сотни воинов окружили крохотную Ламь, до которой иначе пришлось бы тащиться не меньше недели. Кочевники выросли под стенами настолько стремительно, что горожане даже не успели запереться: несколько баб, застигнутые вне дома, бросили мотыги и кинулись прятаться в ближайший лесок; две коровы, пять лошадей и восемь коз так и остались пастись снаружи. Все, что успели сделать обитатели городка, вдвое уступающего размером Киве, — это захлопнуть люки домов и затаиться внутри.

Здесь не имелось даже частокола — и потому Олег поднялся наверх, прошел по валу, с надеждой принюхиваясь. Но нет, и здесь никто не растапливал горна уже много дней, а на месте бывших святилищ и мастерских горожане устроили хлева и сеновалы.

— Слушайте меня, смертные! — громко заявил Середин, старательно обходя люки и натоптанные перемычки между валами. Он еще не забыл, какие ловушки любили устраивать врагам каимовцы. — Если вы хотите сражаться, мы устроим вам сражения и вы умрете. Если вы хотите принять наше покровительство и остаться в живых, открывайте двери и выходите к нам. Времени даю вам один час. Думайте!