Новой власти до прошлого дела не было. Настоящее в те времена, так же как, впрочем, и сейчас, было трудным. Следовало обратиться к будущему. Постепенно эта рекомендация стала претворяться в жизнь по всей стране. В городе перемены начались с грубых шуток. То утром на шее жеребца находили подвешенный мешок с овсом, то ночью кто-то разбрасывал по площади солому. И когда по всей стране начали увозить в неизвестном направлении все памятники, убрали и всадника. Той дождливой ночью были слышны ржание, собачий лай, выкрики и приглушенный грязью топот копыт.

Тем не менее вскоре, несмотря на то что прошлое было якобы устранено, все заметили, что оно по-прежнему продолжает кружить по городской площади. Тень как-то похудела, шаг стал несколько скованным, однако время от времени ясно слышалось цоканье копыт по мостовой, а иногда герой даже затягивал старинную протяжную песню. Ввиду последнего обстоятельства, чтобы заглушить проклятого всадника, на окружающих деревьях свили гнезда для громкоговорителей. О назначении этих гнезд нас оповестили воззвания, громогласные, несмотря на то, что они только что вылупились.

И все-таки изгнать тень так и не удалось. Она постоянно свидетельствовала о прошлом, перемещенном в небытие. Все указывало на необходимость воздвигнуть новый, еще больший монумент, посвященный прогрессу. Правда, ввиду царившего повсеместно скепсиса, было решено выбрать обозримое, близкое будущее, отстоящее всего лет на пять, которое должно превзойти все что осталось в прошлом, то есть и тень предыдущего памятника.

Итак, новое изваяние представляло собой группу людей, решительно шагающих в будущее. Все фигуры излучали просто-таки неукротимую энергию, казалось, что они вот-вот сойдут с постамента. Тень этого памятника с энтузиазмом печатала шаг по площади, бодрое эхо марша разносилось по всему городу.

И притча, которая всегда сопровождает историю, вскоре потребовала уже известного продолжения. От звука, производимого идущими в ногу, сотрясались старые дома. Вместо них пришлось построить новые здания, строгого вида, лаконичные, без лишних украшений. Границы площади отодвинулись еще дальше, ведь нужно было освободить место для тени нового памятника. Город прижался к улицам, расширенным для проведения частых парадов. Мимо монумента следовало проходить в соответствии с правилами, установленными новой властью. В сущности, пройти просто так было невозможно. От каждого гражданина ожидалось, что он сделает по крайней мере один круг по площади, следуя за движением тени, след в след, таким же бодрым шагом, с такой же устремленностью в близкое светлое будущее. Как это всегда бывает, нашлись и те, кто с утра до вечера старательно маршировали следом за тенью, и те, кто избегали этого места, оправдываясь врожденной медлительностью или мозолями. Чтобы кто-нибудь не изменял или не сокращал маршрут движения, за происходящим на площади из укромных мест наблюдали несколько человек в кожаных плащах — дело в том, что погода теперь все время стояла какая-то странная, даже в полдень могло внезапно похолодать.

Но самой большой проблемой новой власти стало время. Годы шли и шли, а будущее постоянно ускользало, хотя специальная служба вычленяла и уничтожала целые отрезки времени, отчего главные часы на церковной башне начали отставать, а потом и вовсе сломались при загадочных обстоятельствах, хотя осень объявляли прошлогодней весной, а отдельные годы вообще прокручивали по несколько раз. Пятилетний срок неоднократно продляли, и тем не менее, несмотря на свою неутомимость в стремлении к обещанному будущему, тени памятника никак не удавалось шагнуть в него хотя бы одной ногой.

Невзирая на то что всадник исчез в неизвестном направлении, дедушка по-прежнему упрямо отказывался появляться в городе. Стоило только упомянуть об этом, как он одной ногой наступал себе на другую, потому что был исключительно недоверчив к ногам как к части человеческого тела. То, как выглядит новый памятник, рассказал ему отец, теперь уже юноша. Дело в том, что его школьный учитель часто организовывал для сельской молодежи марши вокруг площади.

— Учитель, почему они у тебя маршируют всегда в одном направлении?! Это же вредно, у моего ребенка голова может закружиться! Уймись! — возмутился как-то раз дедушка.

Учитель ничего не ответил, но в тот же вечер написал донос, где изобразил дедушку крупным и опасным врагом близкого будущего. И кто его знает, чем бы все это закончилось, если бы главный городской памятник снова не был заменен, как это у нас уже и повелось.

Вся троица, ты ничего не пропустил

По правде говоря, все началось с того, что площадь была объявлена центром города. Утратив ее как таковую, город остался и без недавнего монумента. Было установлено, что близкое будущее недостаточно хорошо и стремиться следует к далекому будущему, которое несравненно светлее этого первого, то есть близкого. Власти не стали ждать появления тени старого памятника, весь центр немедленно одели в асфальтовые одежды и воздвигли постамент для нового памятника. Президент страны лично освободил от белого покрова свое изображение в облике завоевателя будущего. Официально это был самый торжественный момент в истории города. Плечом к плечу стояла вся троица: он сам, сделанная с него крупная бронзовая фигура и величественная тень этого памятника.

Благодаря новому монументу город превратился в одну из главных достопримечательностей страны. А так как президент был вынужден часто путешествовать вслед за своими государственными делами, к нам постоянно приезжали многочисленные гости, чтобы насмотреться на его образ. Особенно зачастили поэты — оказалось, что возле памятника их охватывает невероятное вдохновение, благодаря которому они создают потом выдающиеся произведения. Ученые утверждали, что по его тени можно определить положение солнца или звезд. А поскольку президент любил, чтобы вокруг него собиралась молодежь, в город ехали целыми школами, дети постоянно толклись на постаменте, стараясь подобраться как можно ближе к благосклонному монументу. Но так как для удовлетворения бурной любви граждан и этого оказалось недостаточно, было начато производство небольших тисовых копий памятника, и теперь каждая семья в стране могла правильно определить, куда именно стремится знакомый всем силуэт.

Постоянные толпы гостей со всех концов света не могли не вызвать усиления контроля. Вместо мужчин в кожаных плащах в самом центре города появилось много людей в военной форме, их обязанностью было знать, кто как себя ведет. Еще больше было особых людей в штатском, которые повсюду, и в общественных местах, и даже в домах и квартирах, следили за отношением граждан к теням многочисленных гипсовых копий, которые были ничуть не менее важными, чем оригинал. Кстати, очень может быть, что во всем этом и не было никакой необходимости, разве что просто хотелось следовать сложившимся обычаям. Смирившиеся со своей судьбой, люди равнодушно делали именно то, чего от них ждали.

Я был совсем маленьким, когда впервые увидел памятник в центре города. Отец держал меня за руку и объяснял, не без некоторой гордости, что благодаря этому монументу о нас уже много лет знают во всем мире. Открыв рот я слушал, какие у него размеры и вес, какова площадь поверхности, которую закрывает тень. Рядом с самим памятником играли дети, они весело взбирались на постамент, слезали с него, снова залезали.