Вера очень удивилась бы, если б узнала, что в агентстве имеет репутацию именно законченной шлюшки. А еще больше удивилась бы, узнав, что молодые и не очень молодые женщины вовсе не завидуют ей, а относятся к ней с жалостью и даже с легкой брезгливостью, как будто у нее заразная болезнь. Среди этих женщин были весьма неглупые и очень интересные, однако они не испытывали потребности в новых романах, они любили своих мужей или женихов и были счастливы без лишнего мужского внимания.

Со своими поклонниками Вера расставалась легко и без взаимных обид. Она вообще не любила портить отношения с кем бы то ни было. Просто она и партнер начинали встречаться все реже, а потом необходимость во встречах проходила сама собой.

Только с Сергеем все было не так. Вера никогда не призналась бы себе, что их встречи нужны ей самой больше, чем ему. И совсем не потому, что она безумно любит его, просто она не получила от него того, что было для нее первой необходимостью: чувства полной уверенности в силе своего влияния на него. И Вера раз за разом приходила к нему, чтобы удостовериться, что он смотрит на нее так же нежно и ласково, как в их первую ночь. И целует ее так же нежно и ласково. И что она необходима ему.

Вера решительно выключила компьютер и зашагала по квартире – из кабинета в кухню, из кухни в кабинет. Она чувствовала, как на нее волной накатывает самое настоящее бешенство, ей, спокойной и уверенной в себе, абсолютно несвойственное. И этого бешенства она тоже никогда не простит Сергею.

Вера подошла к большому зеркалу в прихожей и уставилась на свое отражение, не видя его. А потом, вглядевшись, увидела немолодую уставшую женщину и испугалась этой женщины с красными потухшими глазами. А еще испугалась, что Сергей не вернется и она не сможет наказать его за ту боль, которую он ей причинил. Желание отомстить ему оказалось таким нестерпимым, что она застонала, закусив губу.

Она заставит его страдать. Она успокоится, все обдумает, и он жестоко поплатится за то, что сделал.

Вера подумала, прикинула варианты и решительно набрала номер одного из старых друзей:

– Саша, мне нужен частный детектив. Помоги, пожалуйста.

Дмитрий Михайлович жалел о своей недавней вспышке: злиться на Иру было верхом глупости. Он знал, как она неумна, капризна и безжалостна, и требовать от нее слов и поступков, естественных для людей мягких и интеллигентных, он не должен. В конце концов, никто не заставлял его на ней жениться. К тому же она действительно могла подумать, что серьги взяла Лера. Ему было жаль Леру, он напомнил себе обязательно сказать Нонне, чтобы та расплатилась с девочкой. Но Лера была чужой и, в общем-то, абсолютно ему неинтересной, а Ирина, при всех своих недостатках, была его женщиной, его женой.

К утру ссора была забыта, остался только неприятный осадок, но тут уж ничего не поделаешь.

– Ира! – в который раз позвал он ее. – Ты меня слышишь?

Жена, обхватив двумя руками чашку с кофе, смотрела в окно. Она сидела так минут пятнадцать, то улыбалась, то хмурилась. Это было на нее совершенно не похоже: обычно по утрам она болтала, почти не замолкая, и не давала ему сосредоточиться на предстоящем рабочем дне.

– Да, Дима. Что ты сказал?

– Я хочу позвонить Нине Ивановне. Попрошу ее похозяйничать, пока Лере замену не найдем.

– Конечно, позвони.

Вроде бы ничего особенного не произошло сегодня утром, но что-то не давало ему покоя. Не нравилась ему Ирина задумчивость. Теперь он вспомнил, что и в выходные она была тоже на себя не похожа: почти не разговаривала, бесцельно слоняясь по квартире. Пожалуй, это были первые выходные, когда она совсем ему не мешала.

Сейчас, проведя совещание, Дмитрий Михайлович покачивался во вращающемся кресле и смотрел в окно. У него была такая привычка: смотреть в окно, когда что-то его беспокоило, или он думал о чем-то, или просто устал и хотел отдохнуть. Он снова прокручивал в голове сегодняшнее утро и вспоминал то нервную веселость Ирины, то ее непривычную задумчивость. И то и другое были почти незаметными, но он, знавший жену как никто другой, заметил. И теперь смотрел в окно, гадая, что бы это могло значить.

Все годы жизни с Ириной были полны для него абсолютной неуверенности в завтрашнем дне. Как будто он каждую минуту ждал, что брак этот, такой для него самого неожиданный, в любой момент закончится, Ирина исчезнет, и он снова окажется с Нонной в старой родительской квартире.

Он уже давно, с самого начала их отношений, не верил жене, хотя Ира никогда не давала ему поводов для ревности. Она всегда старалась быть хорошей женой, подавала ему обеды и ужины и даже утверждала, что сможет обойтись без домработницы, впрочем, твердо зная, что он на это не согласится.

Рабочий кабинет располагался на третьем этаже, и окно было почти полностью закрыто распустившейся листвой деревьев, как будто он находился не в Москве, а на даче. Когда-то он любил сидеть на веранде дачного дома, качаться в старом кресле-качалке и наблюдать, как играют дети на участке Демидовых. Лена, которая его всегда забавляла и которую он по-своему очень любил, была тогда похожа на четырехмесячного щенка: уже выросшая, но непонятно почему казавшаяся неуклюжей, хотя на самом деле отлично бегала, прыгала и плавала. Плавать ее учил он сам, еще совсем маленькую. А вот ее черноволосая подружка Ира уже тогда походила на маленькую женщину ленивой грациозностью движений. Ему нравилось наблюдать, как она откидывает волосы со лба, как собирает их в хвост и снова распускает. Была еще одна девочка – как же ее звали? Таля, вспомнил он, но та казалась совсем незаметной, тихой, и на нее он почти не смотрел.

Потом девочки выросли и превратились в настоящих красавиц. Правда, Таля оставалась все такой же тихой и незаметной. У Лены очень скоро появился Павел, они всегда были вместе, и Дмитрию редко удавалось поговорить с ней одной. Он снова подумал, как странно, что Лена и Павел разошлись, никто не мог предположить, что такое может случиться.

А темноволосая Ира всегда была одна, и ему все так же нравилось наблюдать за ней, за ее ленивыми грациозными движениями, за тем, как она откидывает волосы со лба.

На дачу он приезжал всегда по пятницам поздно вечером. Поздно, чтобы пропустить всех стремившихся за город горожан и добираться по относительно пустой дороге. Однажды он увидел Ирину, бредущую с маленьким букетиком полевых цветов вдоль обочины. На ней был яркий сарафан, желтый с крупными подсолнухами, потом он долго любил, когда она его надевала. Он тогда не остановился, проехал мимо, только подумал, уж не его ли она поджидает на пустой дороге. Мысль была настолько абсурдной, что он даже улыбался собственной глупости, пока ехал до участка.

В следующую пятницу он вновь увидел на обочине Иру в том же желтом сарафане и с букетиком полевых цветов. Он опять не остановился и подумал, что она вполне может поджидать его, только теперь эта мысль почему-то уже не казалась ему запредельно абсурдной. И улыбнулся он, когда подумал, что в следующий раз ей стоит как-то привлечь его внимание, захромать, что ли.