Когда бессонная ночь подошла к концу и забрезжил рассвет, Джуб уже практически не сомневался в этом. Лишь такисианский корабль-симбионт мог сделать такое. Вот только при помощи лазера или призрак-копья? Если бы еще разбираться в этом оружии…

День выдался хмурый, слякотный и унылый, и настроение у Джуба, когда он открывал свой киоск, было под стать. Торговля шла совсем вяло. В восемь с небольшим на Боуэри показался доктор Тахион в белой шубе, на ходу пытаясь оттереть пятно с воротника.

— Что случилось, Джуб? — спросил Тахион, остановившись, как обычно, купить «Таймс». — Ты что-то неважно выглядишь.

Морж с трудом нашелся, что ответить.

— Э-э… да, док. Один мой друг… ну, в общем… он умер.

Он внимательно вглядывался в лицо собеседника — не промелькнет ли на нем виноватое выражение. Тахион непременно выдал бы себя, будь ему что-то об этом известно.

— Соболезную, — сказал Тахион полным искреннего сочувствия тоном. — Я сам на этой неделе потерял одного человека — санитара из клиники. Очень подозреваю, что его убили. В тот же самый день исчез один из моих пациентов, его звали Спектор. — Доктор вздохнул. — Да еще полиция хочет, чтобы я вскрыл одного беднягу, которого нашли в мусорном бачке в Челси. Макферсон сказал, он похож на мохнатого кузнечика. Из этого они сделали справедливый вывод, что он — один из джокеров. — Он устало покачал головой. — Однако пока им придется подержать его в холодильнике, я должен сначала организовать поиски мистера Спектора. Держи ухо востро, Джуб, и сообщай мне, если вдруг что-нибудь услышишь, ладно?

— На кузнечика, говорите? — Джуб старался говорить как можно более небрежным тоном. — На мохнатого кузнечика?

— Да, — подтвердил Тахион. — Надеюсь, это не кто-нибудь из твоих знакомых?

— Не знаю… Может, стоит сходить и взглянуть на него? Вы же знаете, у меня куча знакомых.

— Он в морге на Первой авеню.

— Не знаю, смогу ли я, — продолжал Джуб. — У меня нервы слабые. А там, в этом морге, как вообще?

Тахион заверил, что там совсем не страшно. Чтобы рассеять все возможные опасения, он описал и сам морг, и все процедуры. Джуб запоминал каждую мелочь.

— Что ж, похоже, это и впрямь не так ужасно, — сказал он наконец. — Пожалуй, схожу посмотрю.

Тахион рассеянно кивнул, поглощенный другими заботами.

— Понимаешь, этот парень, Спектор, ну который сбежал, — он был мертв, когда его принесли ко мне. Я спас ему жизнь. А если бы я этого не сделал, Генри мог бы остаться в живых. Разумеется, у меня нет никаких доказательств.

Такисианин зажал газету под мышкой и зашлепал по слякоти.

«Бедный Эккедме, — подумал Джуб. — Умереть в такой дали от дома…»

Он даже приблизительно не представлял себе, какие погребальные обряды сопровождали уход эмбе. Впрочем, у него вообще не было времени погоревать. Тахион ничего не знал — и не должен был узнать, присутствие Сети на Земле во что бы то ни стало останется тайной. Но если такисианин будет делать вскрытие, он все поймет, кто бы сомневался! Доктор принимал Моржа за джокера, и неудивительно: Джуб походил на человека не меньше любого — ну или почти любого — другого джокера и прожил в Джокертауне побольше самого доктора. Его родной Глаббер был настоящим захолустьем, бедной и никому не известной планетой. У них даже не было собственного космофлота, и едва ли больше сотни глаббериан когда-либо служили на больших звездолетах Сети. Вероятность того, что Тахион узнал бы в Джуббене глабберианина, близилась к нулевой. Но эмбе обитали в десятке миров, а их корабли навещали еще сотню других; они были такой же частью Сети, как Лай'бар, Кондикки, Аэвре или даже Верховные Торговцы. Один взгляд на его тело — и Тахион все поймет.

Джуб вскочил на ноги, почувствовав, как к горлу подступает паника. Нужно выкрасть труп, пока Тахион не увидел его. И переместитель тоже. Как же он мог о нем забыть? Если столь ценный прибор попадет в руки к такисианам… О последствиях даже страшно подумать. Но каким образом он его выкрадет?

У киоска остановился какой-то незнакомый мужчина. Джуб отвлекся от своих мыслей и поднял на него глаза.

— Газету?

— Каждой по одной — как обычно.

До Моржа не сразу дошло, но в конце концов ответ нашелся сам собой.

«Ashes to Ashes»

Приемник шипел не переставая. Кройд Кренсон дотянулся до него, выключил и швырнул через всю комнату в мусорную корзину рядом с комодом. То, что он попал, показалось ему добрым знаком.

Потом он потянулся, откинул одеяло и осмотрел свое бледное обнаженное тело. Все как будто было на месте и выглядело пропорциональным. Кройд попробовал левитировать, но ничего не вышло; тогда он сел на кровати, свесив ноги. Провел рукой по волосам и обрадовался, что они у него есть. Проснуться — каждый раз приключение.

Он попытался стать невидимым, расплавить мусорную корзину усилием мысли и вызвать электрический разряд между кончиками пальцев. Из этого тоже ничего не выходило.

Тогда Кройд встал с кровати и пошел в ванную. Там он стал пить воду, один стакан за другим, одновременно разглядывая себя в зеркало. На этот раз у него были светлые волосы и глаза, правильные черты лица — в общем, вполне привлекательная внешность. Ростом он был, по собственной оценке, чуть выше шести футов. Хорошо было и то, что Кренсон уже бывал примерно такого роста и мускулистого телосложения: в шкафу должно висеть что-нибудь подходящее из одежды.

За окном был серый денек, на тротуаре по ту сторону улицы лежали остатки мокрого снега, а по сточному желобу текла струйка воды. На пути к шкафу Кройд остановился и достал из ящика под письменным столом тяжелый стальной стержень. Он без видимых усилий согнул железку пополам и скрутил в кольцо. «Значит, сила все-таки сохранилась», — подумал он, отправив металлический крендель в корзину вслед за радио. Нашлись рубашка и брюки, которые оказались ему впору, и твидовый пиджак, немного узкий в плечах. Потом Кренсон порылся в своей обширной коллекции обуви и отыскал себе подходящую пару.

Его часы фирмы «Ролекс» показывали восемь с небольшим, и зимой в это время бывает светло только утром — значит, было восемь утра. В желудке у него заурчало. Пора бы позавтракать, а потом решить, как жить дальше. Он заглянул в тайник, где прятал деньги, и взял оттуда две стодолларовые бумажки. «Кончаются, — подумал Кройд. — Надо идти в банк. А может, и грабануть его. Деньги на счету тоже скоро все выйдут. Ладно, потом».

С собой Кренсон захватил носовой платок, расческу, ключи и маленькую пластиковую баночку с пилюлями. Он не любил носить с собой документы. Без пальто тоже обходился — холод его беспокоил редко.

Заперев за собой дверь, Кройд прошел через холл и спустился по лестнице. Выйдя из дома, повернул налево и направился в сторону Бауэри,[2]навстречу пронизывающему ветру. Перед закрытыми дверями магазина масок маячил, как пугало, высокий джокер. Нос у него был как сосулька, а видом он смахивал на мертвеца. Положив доллар в его протянутую руку, Кройд поинтересовался, который сейчас месяц.