– Ну и дела, твою мать! – пробормотал президент, когда она ушла.

– Поскольку, судя по всему, общим знаменателем являются Уитли и его деньги, я собираюсь распутать обе ниточки и посмотреть, куда они приведут. Помимо жены, у Уитли на этой встрече были друзья, которые могли видеть его в последние часы перед смертью?

– Не знаю. На эти выходные он остановился в общежитии, в котором жил во время учебы, – сказал Джордан. – Возможно, сюда приехал и кто-нибудь из его однокурсников.

– И еще, предупреждаю: этой историей занимается одна журналистка. Ее зовут Лорен Кеннистон, и она работает в «Гротон джорнал». Идя сюда, я застал ее подслушивающей у кабинета Морго.

– Я ее знаю, – сказал Джордан. – Выросла здесь, училась в Принстоне; судя по всему, у нее была многообещающая работа искусствоведа в Нью-Йорке, но она все бросила и вернулась домой.

– Она бросила огни большого города и приехала сюда, чтобы освещать слеты местных бойскаутов?

– Я что-то припоминаю насчет неприятностей в семье…

– Тебе нужно позвонить капитану Морго, – напомнил я.

Сняв трубку, Джордан набрал номер.

– Джанет, – начал он, – нам необходимо пересмотреть отстранение Кантрелла от дел…

Даже в противоположном углу кабинета я услышал ее крик. Наверное, он был слышен даже в Баффало.

Я выходил из здания, когда на стоянку свернул зеленый «Вольво» Джордана. За рулем мог находиться только один человек. Я занял позицию за колоннадой, соединяющей административное здание с расположенным рядом художественным центром, чтобы наблюдать за Блэр.

Увидев, как она быстро вошла в здание, я ощутил в мозгу знакомый электрический разряд, разом спаливший все микросхемы. За те годы, что мы прожили отдельно друг от друга, она лишь стала еще красивее. Раньше ее пышная темно-русая грива доставала чуть ли не до талии. Теперь волосы, обрамляющие лицо подобно диадеме, были только до плеч; они ритмично раскачивались из стороны в сторону в такт ее шагам.

Блэр была в кремовом платье с надетым поверх кардиганом. Прежде чем она скрылась в здании, я успел разглядеть на ее лице решительное выражение, то самое, которое говорило: «Я хочу изменить весь мир».

Я был потрясен тем, какое мощное воздействие Блэр по-прежнему оказывала на меня.

После возвращения в Гротон я видел ее всего один раз, издалека, но чувство было в точности таким же. Я оказался к нему не готов. Играя в футбол, я научился внутренне собираться, увидев бегущего на меня массивного защитника. Это же больше напоминало те случаи, когда на меня нападали сзади, совершенно неожиданно выводя из игры и укладывая на траву.

Возвращаясь к зданию службы безопасности, я вспоминал нашу последнюю встречу, когда еще верил, что мы с Блэр пойдем вместе до самого конца. Тогда я в который раз снова предложил ей выйти за меня замуж, но она опять ответила, что лучше подождать. Я был в пятидневном увольнении перед отправкой в Афганистан, и часть времени мы провели в небольшой гостинице в Саратога-Спрингс. Мы только что занимались любовью и теперь лежали вместе в большой кровати под балдахином.

Я считал, что в нашей интимной близости есть что-то правильное: первоначальная дикая необузданность переросла в стремление познать тайны друг друга, желание давать и получать удовольствие до тех пор, пока мы оба не будем полностью удовлетворены. Я наслаждался телом Блэр, а она, вне всякого сомнения, доказывала, что наслаждается моим.

В то последнее утро мы завтракали, сев за стол прямо из кровати.

– Джейк, я просто обожаю это ощущение внутренней силы в тебе, физическую мощь, – сказала Блэр. – Твоя сила… она опьяняет. Да… это то самое слово.

Я уже собирался ее поблагодарить, когда она добавила:

– Но я не могу поверить в то, что мужчина, способный любить меня так, как любил меня ты этой ночью, может убить другое человеческое существо.

– Террористы убили три тысячи американцев, Блэр, – с искренним убеждением возразил я. – Мы ведем с ними войну. Я обучен воевать и убивать врагов. А они уж точно будут пытаться убить меня.

Я написал дипломную работу по теории справедливых войн, в поддержку которой выступали такие философы, как Цицерон и Фома Аквинский, считавшие войну страшным злом, но признававшие, что иногда она бывает необходима. Я начал объяснять, что война в Афганистане удовлетворяет этим критериям.

– А что насчет невинных людей, которые окажутся под перекрестным огнем? – спросила Блэр.

– В войне гибнут невинные, – сказал я. – Это мерзкая штука.

– Тогда почему ты должен этим заниматься?

Я ничего не ответил. Оглядываясь назад, я вижу, что ответа у меня не было. Блэр переменила тему.

Первые ее письма были полны подробных воодушевленных рассказов обо всем, что она видела и делала. Блэр устроилась на работу в некоммерческую организацию, занимавшуюся умственно отсталыми детьми. Она красочно описывала то, что один ребенок вопреки всему выучил алфавит.

Вначале были также и бессовестные любовные письма, интимные и непристойные.

Другие письма были полны негодования. Блэр писала, что, за исключением близких родственников военнослужащих, никому нет никакого дела до войны; нет ощущения общей жертвы, которую необходимо принести во имя всех американцев. В ответ я писал про то, какие замечательные люди служат вместе со мной, и про то, что мы сражаемся за правое дело.

Я все еще находился в Афганистане, когда Блэр написала о том, что переходит на другую работу. Это была программа юридической помощи социально не защищенному населению, которую начал в Детройте Джордан Лэнгфорд после окончания юридического факультета Йельского университета. Блэр услышала о его работе от наших общих знакомых и написала ему. Он пригласил ее приехать.

Вскоре после этого письма от нее перестали приходить…

Когда я подошел к зданию службы безопасности колледжа, мне навстречу устремился сплошной поток бывших выпускников Сент-Эндрюс. В дежурной комнате было пусто, как и в отгороженном проволочной сеткой отделении для задержанных. По-видимому, адвокат в костюме для гольфа добился освобождения подростков, которых я здесь видел.

Сев за стол в свой закуток, я позвонил Фреду Беку, владельцу эвакуатора, которого приглашали в студенческий городок для перемещения неправильно припаркованных машин. Когда он ответил, я попросил отвезти свой пикап к таверне «Фолл-Крик». Фред тоже был там завсегдатаем.

– Я так и знал, Джейк, что ты попросишь меня об этом, – ответил он. – Твоя машина уже там, на стоянке перед «Крикером».

Я встал, собираясь уходить. В дверях стояла капитан Морго.

– Значит, вы считаете, что у вас на руках козырной туз, – резким тоном произнесла она. – Что ж, предупреждаю, ваш туз скоро будет бит.

– Почему у вас всегда такой жалкий вид? – спросил я.