Старик с яростью посмотрел на остальных.

— Я слышал, — сказал Тенньел, — она совершила немало и добрых дел. Например, она вывела особый сорт пшеницы, и это она указала тебе, где вырыть этот самый колодец!

— Это правда, — согласился Эгрон, — этот колодец никогда не высыхал, даже в засуху, что была три года назад.

В конце концов пришлось собрать остальных старейшин и проголосовать для того, чтобы убедить упрямого Йондалрана. Решили, что, несмотря на опасения старого фермера, рискнуть все же стоило.

Эмсель разглядывал старинную карту Симбалии, купленную как-то по случаю у купца-южанина. В отчаянии он задумал пересечь залив, найти симбалийцев и обратиться к ним за помощью. Если они умели строить воздушные корабли, рассуждал он, они должны быть разумными людьми, а если они разумные люди, волшебники или нет, они не захотят войны. План был безумный, но выбора не было. Он не знал, что еще он мог бы сделать.

— Колдун! Сдавайся!

Дверь лесного домика поддалась крепкому удару ноги, и трое старейшин, тех самых, которые погнались за ним на Лестнице, ворвались в комнату.

— Мы пришли за тобой! Мы отвезем тебя в Тамберли, где тебя будут судить как убийцу и шпиона!

— Прошу прощения, но я уезжаю.

Сказав это, Эмсель повернулся и побежал. Трое мужчин бросились за ним, но один зацепился за ножку стула и опрокинул свечу, горевшую под перегонным кубом. Свеча упала в миску с маслом, которое тотчас же вспыхнуло. Огонь перекинулся на стопку свитков, лежащих рядом с коллекцией костей.

Трое старейшин едва успели выбраться из полыхающего дома. В суматохе Эмсель выскочил из окна. Он быстро вскарабкался по старому дереву позади дома и по широкой ветке выбрался на плато. Там он спрятался за пригорком и смотрел, как поднимается дым. Его дом и все его вещи, все, что он так долго, с таким трудом собирал и делал своими руками, вещи, которые, может, и не имели никакой ценности сами по себе, но были бесценны для него, — все горело. Эмсель смотрел, и слезы катились по его щекам. Когда дым слегка поулегся, он развернулся и тронулся в путь. Все, что у него осталось, лежало у него в карманах — очки, тетрадка, стручки, которые он собирался тщательно исследовать, и нож. Карту Симбалии он потерял.

Отшельник шел в утренних сумерках к морю, вздрагивая при малейшем звуке. В каждой тени ему чудились фигуры преследователей. Он устал, проголодался и со злостью думал о том, почему он вообще пытается спасти этих людей, которые хотели посадить его в тюрьму и сожгли его дом. Он никогда никому не причинял вреда, он вообще старался избегать людей, и вот как его отблагодарили. Ну и пусть пожинают плоды своей глупости, пусть! Им будет хорошим уроком, если симы окажутся настоящими волшебниками и если каждого из этих глупых фандорцев превратят в камень!

Если б он был умнее, он бы постарался добраться до южных земель и устроиться там. Но он шагал к морю. Ему казалось, что он видит прямо перед собой белокурого смеющегося мальчика, парящего в небе на Крыле из кожи и дерева. А еще ему казалось, что он видит, как мальчик падает, как восторг в его глазах сменяется ужасом…

Эмсель закрыл глаза и потер веки пальцами. Затем он встряхнул головой и пошел дальше.

Он не знал, как и почему погибла дочь пастуха, но он знал, как умер Йоган, и также знал, что мальчик заслуживал лучшего памятника себе, чем развязанная из-за него война.

Отшельник добрался до залива к вечеру. Несколько недель назад он подготовил к плаванью небольшую лодку и оставил ее в пещере на берегу с запасом еды. К его глубокому облегчению, лодка была на месте. Он не откладывая спустил ее на воду и начал грести, а затем, отойдя от берега, расправил маленький парус. Ветер не был попутным, поэтому приходилось часто и осторожно менять галс.

Эмселю было неуютно. До этого он еще никогда не выходил в открытое море, но у него получится, успокаивал он себя. Он сделает это ради Йогана.

Первые лучи утреннего солнца устремились к земле сквозь облака, укрывавшие Симбалию больше недели. Волнистые попугайчики, ары и другие птицы взмыли в воздух, приветствуя солнце радостным щебетаньем и блеском радужного оперения, будто радуга разбилась на тысячу цветных кусочков над куполом леса. Птицы возбужденно носились, празднуя конец дождей, но вдруг все исчезли. В один миг все бесконечное небо оказалось предоставлено одной птице — ястребу, который распростер огромные неподвижные крылья и летел быстро и высоко по направлению к просвету в море зелени.

Ястреб спланировал ниже и устремился сквозь просветы в переплетении ветвей, все еще мокрых после дождя. Рыжие мартышки испуганно заверещали и прижались к стволам деревьев, а белки попрятались в дупла и завороженно выглядывали оттуда.

Ястреб не обращал на них внимания. Он летел через тенистый лес туда, откуда пробивался тускло зеленый свет Надлесья. Он летел между гигантскими деревьями, над густо разросшимся мокрым подлеском. Затем он пролетел над невысокой каменной стеной, за которой трава была подстрижена, а подлесок сменился ухоженными цветочными клумбами.

Здесь и там мелькали искусно подстриженные кусты в форме зверей и птиц. Ястреб пролетел над своим собственным портретом из живой зелени, крылья которого раскинулись на все пять футов. Там же были зеленые львы, медведи и лошади, а еще гигантские козлы, тянущие райанские кибитки. Деревья, стволы которых были украшены замысловатой живой мозаикой, выстроились вдоль тропинок.

Ястреб летел дальше. Первые строения, которые он увидел внизу, были маленькими, старыми и убогими хижинами. Порой жилище было устроено прямо в широком стволе старого дерева, что выдавала грубо приделанная дверь.

Ястреб видел людей внизу, мужчин и женщин в потрепанной одежде. Некоторые из них были рудокопами, это было видно по черным отметинам на одежде и руках — грязь въелась черной полосой под ногти и запеклась на сапогах. Они сидели на скамейках и завалинках у домов. Другие были плотниками, торговцами, каменщиками. Они смотрели, как ястреб летит в вышине, одни улыбались, как будто увидев хороший знак, другие хмурились и отводили глаза.

Ястреб летел. Строения становились все лучше и изящнее, по-прежнему оставаясь едиными с окружающей природой. Еще больше появилось деревьев с дверьми, окошками и даже балкончиками. Некоторые дома самой разнообразной архитектуры были выстроены вокруг стволов деревьев, другие стояли сами по себе. Там были особняки с островерхими крышами и мансардами, величественные здания из мрамора и маленькие домики, окруженные восхитительными садиками. Крыши были покрыты черепицей, дранкой, а иногда и кованой медью.