– Смейся сколько душе угодно, я не отступлюсь.

– Ты про нее ничего не знаешь, – выдвинул свой главный аргумент Грушин.

– О! Тут ты прав, – внезапно оживился Антон. – Я хочу, чтобы ты спросил у Лены, какое у нее любимое блюдо из картошки.

– Зачем это? – оторопел Грушин.

– Если совпадет с моим любимым блюдом, значит, все, точное попадание. Хочу, чтобы было, как у моей бабушки. Они с дедом любили друг друга как сумасшедшие! И у них тоже была любовь с первого взгляда. И вкусы у них оказались одинаковые. Не поверишь – буквально в мелочах! Он любил холодный чай, и она тоже. Он обожал запах жженой резины, и она тоже. Он любил ездить в поезде, и бабушка обожала путешествовать по железной дороге…

– Да твоя бабушка просто подыгрывала твоему дедушке! Неужели так трудно это понять?! – возопил Грушин.

– Это сейчас говоришь не ты, а твое рациональное мышление.

В этот момент раздался визг, писк, стук и заливистый детский хохот. Ароматный пар, вырвавшийся из ванной, проник даже на кухню. Кот мгновенно вскочил и бросился прятаться. Антон сделал глубокий вдох и сказал:

– Дим, будь человеком, последи за Машкой, а? Я должен поговорить с Леной наедине.

– Я-то послежу, – злорадно ответил Грушин. – Но потом-то за ней следить будет некому, учти. Ты готов к тому, что на тебя свалится чужой ребенок?

– Почему это чужой? – искренне изумился Антон. – Это Ленин ребенок.

– Хм, ясно. А ты обожаешь все, что имеет к ней отношение.

– В этом нет ничего смешного. Но ты этого не чувствуешь, и мне тебя поэтому жаль.

– Пойми ты, дурья башка: если у тебя защекотало в носу от духов, которыми пользуется женщина, это еще не значит, что ты всю жизнь будешь балдеть от этого запаха.

– Я тронут тем, что ты пытаешься меня спасти, – Антон притушил свой бас, – но это совершенно ни к чему. Я не потерпевший. Я – выигравший!

– Дима! – закричала Лена откуда-то из глубины квартиры. – Машуня хочет кушать!

– Погоди минутку, – сказал Грушин Антону. – Я должен кое-что проверить.

Он отправился в комнату и застал там двух свеженьких и румяных дам, готовых к боевым подвигам.

– Лена, ты любишь запах жженой резины? – спросил Грушин, глядя прямо в глаза двоюродной племяннице.

– Люблю, – ответила та. – Как это ни странно. А что?

– Тогда дело в шляпе.

Он отправился обратно на кухню, снисходительно посмотрел на Антона и сказал:

– Она любит запах жженой резины. А про картошку я спросить забыл. Так и быть. Пока я буду кормить маленькую бандитку, ты можешь отправляться на свидание в гостиную. Только прошу соблюдать приличия – я ребенка к стулу привязывать не буду. Ты же знаешь этих подрощенных младенцев – они умеют телепортироваться.

– За кого ты меня принимаешь? – Антон ощетинился, словно домашний любимец, получивший подзатыльник. – Разве я похож на идиота?

– Ужасно похож, – честно признался Грушин.

Он отправился за Машкой, и Антон метнулся вслед за ним, предварительно выхватив из стакана принесенный букет. Увидев Антона на пороге комнаты, Лена едва слышно ахнула и прижала руку к груди.

– Иди ко мне, Машуня! Иди к дяде! – позвал Грушин тем ненатуральным голосом, который прорезывается у всех мужчин, не умеющих обращаться с детьми.

Машуня бросилась на дядю, как леопард, он едва успел подхватить ее на руки. Унес на кухню и усадил на стул. Этого ребенка оказалось непросто удержать на месте, тем более что он норовил съесть то, что лежало не в тарелке, а рядом с ней.

– Ни разу не видел, чтобы дети употребляли в пищу бумажные полотенца, – бормотал Грушин, убирая подальше и подставку с полотенцами, и солонку, и перечницу. После чего пригрозил: – У Евдокии Никитичны есть кулинарный шприц для выдавливания крема на пироги. Если ты будешь тащить в рот что попало, я свяжу тебя и накормлю кашей через шприц.

Ребенок счастливо хохотал и лез пальцами во все жидкое и желеобразное, а потом грязными руками хватал дядю за штаны и футболку.

Тем временем в гостиной происходило поистине грандиозное объяснение в любви.

– Лена, – сказал Антон, сверкая глазами, как герой какой-нибудь старой ленты, где мимика заменяла слова. И быстро подошел к предмету своей внезапно вспыхнувшей страсти. Подошел совсем близко. – Лена, увидев тебя, я словно родился заново. Ты – женщина из моих снов. Я искал тебя всю жизнь! – И он протянул ей букет.

Лена взяла букет, уткнулась в него носом, после чего без перехода пала Антону на грудь. Они, разумеется, стали целоваться, обмениваясь междометиями и короткими фразами, из которых довольно быстро выяснилось, что они полюбили друг друга с первого взгляда, уже не смогут друг без друга жить и совершенно неважно, что думают об этом все остальные представители рода человеческого. Что им не страшны никакие трудности и оба готовы на все, лишь бы оставаться вместе. Ими овладело фантастическое, глупое и совершенно необъяснимое счастье, которое делится только на двоих и обрушивается обычно в самый неподходящий момент.

Когда раздался звонок в дверь, Лена, обнимавшая Антона двумя руками за шею и прижимавшаяся щекой к его груди, пробормотала:

– Кто-то к Диме пришел. Мы не имеем к этому никакого отношения, правда? Поэтому нужно закрыть дверь в комнату.

Звонок оказался настойчивым, он все звонил и звонил, поэтому Антон, пятясь, дотянулся рукой до двери в гостиную и захлопнул ее.

– Машка не орет, значит, ей с Димой хорошо, – сказала Лена, снова приникнув к груди Антона. – Наверное, он с ней справляется.

– В конце концов, он мой друг, – поддержал ее тот, – и вполне может дать нам полчаса времени. Хотя он говорил, что долго вряд ли продержится. Я обещал ему, что мы будем только разговаривать.

– Мы разговариваем, – сказала Лена и тотчас встрепенулась: – Можно включить музыку. Если Машка ворвется, мы как будто танцуем!

Тем временем Грушин, держа Машку поперек туловища, отправился открывать. Увидев, что дверь в гостиную закрыта, он хрюкнул, но разделить негодование было решительно не с кем, поэтому хрюканьем все дело и ограничилось. Кто стоит за входной дверью, он не знал, но предполагал самое простое: почтальон, соседи, участковый милиционер, торговец картошкой…

Однако действительность превзошла его ожидания. За дверью обнаружился муж. То есть Ленин муж и Машкин папа. Увидев его, Грушин клацнул челюстью, как аллигатор, попытавшийся поймать птичку.

– Уж кого не ждали, того не ждали, – очухавшись, пробормотал он. Получилось довольно негостеприимно, но гость ничего не заметил.

Ленин муж был невысок ростом, но зато плечист, накачан и наверняка умел хорошо драться. Все его вещи помещались в рюкзачке.

– Здравствуй, Дима, – сказал он и тут же воскликнул, увидев дочку: – А вот и мой поросенок! Как же я соскучился по моему поросенку!