В его глазах была мольба, а изуродованный рот открывался и закрывался, не в состоянии издать хотя бы одно связное слово. И вдруг он весь напрягся, взвыл и заскрежетал зубами. Все вздрогнули — так похож был этот звук на вопль неведомого пожирателя черепах.

— Не понимаю, что ты хочешь? — обратился к нему Артем.

Однако Калека вдруг обмяк, опустил глаза и безучастно махнул рукой.

«Или мои спутники сумасшедшие, или все происходящее выше моего понимания, — думал Артем, на самой малой скорости двигаясь вслед за черепахой, волею случая предназначенной быть для них чем-то вроде подсадной утки.

— За что Надежда так жестоко наказала Калеку? Что ей такое необыкновенное могло присниться? И почему тот покорно стерпел все издевательства? Да ведь он мог эту пигалицу в порошок растереть. И Адракса в последнее время как подменили. Что его мучает? Страх, угрызения совести, тоска? Нашел я себе попутчиков! Один к одному».

Силуэт черепахи был едва заметен в сизом тумане. Ползла она куда медленнее, чем обычно — как будто чувствовала опасность. Под лапами вездехода негромко похрустывал серый тлен, в который обратились панцири бесчисленного количества ее предшественниц. Все чаще попадались крупные осколки, некоторые из них размером превышали машину. И больше вокруг не было ничего — ни травинки, ни деревца. Где же могло таиться то неведомое, что так легко губило этих громадных, чрезвычайно живучих и хорошо защищенных от врага тварей?

Как ни внимателен был Артем, а момент нападения он прозевал.

Тело черепахи резко рванулось вверх, возносимое чем-то похожим на внезапно выперший из-под земли циклопический палец. Черепаха, не по своей воле оказавшаяся на конце этого пальца, выглядела точь-в-точь как его ноготь. Гася содрогание почвы, вездеход затрясся на всех своих четырех лапах. Но прежде, чем неведомо откуда взявшаяся пыль затмила все вокруг, Артем успел заметить, как вокруг черепахи расцвел серый цветок, длинные и гибкие лепестки которого отдаленно напоминали щупальца спрута. Когда лепестки эти сомкнулись в плотный бутон, во все стороны брызнули осколки панциря, и вот тут-то раздался тот протяжный душераздирающий стон, от которого дыбом встают волосы и мурашки бегут по коже.

— Ну и что это было? — скорее у самого себя, чем у окружающих, спросил Артем, едва только почва перестала трястись, а воздух немного очистился от пыли. На том месте, где только что торчал убийственный палец-стебель, ровным счетом ничего не осталось.

— Когда-то и я любил лакомиться моллюсками, — мечтательно сказал Адракс. — Но, скажу без хвастовства, манеры у меня всегда были получше. Раковину я вскрывал только специальным ножом.

— Чем бы это ни было, но я дальше ехать отказываюсь. — Надежда нервно поежилась.

— Тогда возвращаемся? — такое предложение, честно говоря, устраивало и Артема.

— Возвращаемся. Медленно и по старому следу, — охотно согласился Адракс, что было для него в общем-то не свойственно.

Однако уже спустя несколько минут Артем убедился, что след исчез, засыпанный черепашьим прахом. Вокруг, полускрытая туманом, расстилалась свинцово-серая однообразная равнина, совершенно лишенная каких-нибудь ориентиров.

Они заблудились. Заблудились на минном поле.

После долгих споров решено было ждать «попутную» черепаху, следовать за ней вплоть до момента гибели, затем, не сходя с места, дожидаться следующую и так далее. Как ни прожорлив был подземный хищник, он рано или поздно должен был насытиться черепашьим мясом, а значит — стать безвредным.

Что из всего этого должно было в конце концов получиться, не знал даже Адракс.

Но вместо черепахи они дождались совсем другого гостя.

Первым его сквозь стекло кабины заметила Надежда и, сдавленно вскрикнув, метнулась в дальний угол машины.

Кто-то стоял в тумане прямо на их пути почти на пределе видимости. У незнакомца вроде бы имелись руки, ноги, голова, но, безусловно, это был не человек. Трудно описать словами то, что не имеет абсолютно никаких аналогий в людской памяти. Это примерно то же самое, что сравнивать слона с лошадью, у которой на морде вырос длинный нос.

При первом же взгляде на это существо у Артема навсегда осталось впечатление своего собственного бессилия, парализующего ужаса и глубокого отвращения. Смотреть на него было то же самое, что смотреть на медузу-горгону, с той только разницей, что человек превращался не в камень, а в комок безвольной слизи. Тварь, стоявшая на пути вездехода, была зримым олицетворением кошмара в самом чистом его виде.

Слева и справа смутно виднелись еще два точно таких же создания, но в отличие от первого, они стремительно передвигались, обходя машину с разных сторон.

— Что-то поздновато они появились, — сказал Адракс. — Я их куда раньше ждал.

— Неужели они ищут тебя? — еле выдавил Артем.

— Вряд ли. Это не ищейки, а сторожевые псы. Черепах они трогать не будут, а всякого чужака придержат. Чтоб не болтался, значит, попусту в неположенном месте… Чаще всего их называют мрызлами.

— Идут они смело, — заметил Артем, вспомнив о подземных хищниках. — Ничего не боятся.

— Бояться они просто не способны. Так уж они задуманы.

— Кем задуманы? — удивленно переспросил Артем.

— Потом узнаешь. А сейчас надо уходить. Куда глаза глядят и на самой полной скорости. Уж если умирать, то только не в их лапах.

Долго уговаривать Артема не пришлось. Вездеход резво побежал сквозь серую мглу, почти сразу оторвавшись от преследователей.

Но уйти далеко им было не дано: удар снизу был так силен и стремителен, что сорвавшийся с креплений двигатель пробил переборку. Кабина вмиг наполнилась ледяным туманом.

Вездеход словно на лифте возносился вверх. Затем по корпусу хлестанули смыкающиеся щупальца и стекла залила какая-то бурая жижа. Раздался скрежет, и по металлу побежали трещины. Сталь обшивки сминалась, как бумага, стеклянный колпак разлетелся вдребезги, засыпав людей дождем осколков. В следующий момент разорванный на части вездеход был отброшен прочь, а его пассажиры и весь груз оказались на влажной и упругой, как резина, поверхности, цветом и структурой весьма напоминавший мясо черепахи. Ее края загибались кверху, образуя подобие чаши, в которой могло свободно уместиться небольшое озеро.

Внезапно станки этой живой ловушки завибрировали и раздался громоподобный рев — торжествующий рев хищника, овладевшего добычей, рев, который внутри источника его возникновения казался уже не ревом животного, а грохотом стартующего реактивного самолета. Быстро достигнув предела болевого ощущения, этот звук хлестал и давил, рвал на части воздух и барабанные перепонки. К счастью, до слуха Артема дошли только первые такты этой ужасающей мелодии — рев, действуя как акустическое оружие, быстро ввергал человека в беспамятство.

Очнулся Артем, весь перепачканный липкой жижей, которую обильно выделяли стенки ловушки. Сейчас чаша с добычей вроде бы опускалась вниз, а ее края продолжали вытягиваться и загибаться вовнутрь.