лошадей и высокими криками воронов, по грязи зачавкали сапоги. Ближе, ближе… Замерли. Знакомо лязгнул металл. Кто-то с усилием зарычал, заухали удары, задрожал воздух – но все это не были звуки обычного боя. Никто здесь не уворачивался, не отступал, не избегал ранений – гусары держались мертво, словно два дерева, вросшие корнями. Они безжалостно и смертно рубили друг друга, раз за разом кромсая, пропарывая мундиры, рассекая плоть, не заботясь о собственных потерях. На землю что-то шмякалось, разлился тяжелый запах застоявшейся крови. Слушая против воли, Александра вздрагивала от ударов.

Поверх драки раздался голос амазонки:

– Они не знают холода, не нуждаются в пище и, даже будучи разрубленными пополам, не перестанут драться. И пока у вас в руках инструмент, их невозможно склонить к измене. Передайте вашему королю, что это войско поможет усмирить бунтовщиков и наведет порядок в столице.

– Charmant, – хмыкнул посол, – прелестно.

От густого мясного звука Александра открыла глаза и успела увидеть, как Волковенко, потеряв саблю вместе с рукой, оголил зубы и бросился на Пучкова, вгрызаясь в горло.

Под веками стало горячо и влажно, из груди брызнул вскрик – жалкий и детский, еле заметный на фоне рычания и хрипов. И все же амазонка услышала.

– Генерал! – Она вскинула ладонь в шелковой перчатке.

– Тубо! Аппель! – скомандовал генерал, и гусары немедленно отступили. Стало тихо.

Александра дернула голову вниз, скрываясь, но макушкой чувствовала меткий взгляд. Он словно косой проходился по рядам оживших мертвых. Найдет. Разумеется, найдет. От такой не скрыться.

Черные копыта переступили, сделали шаг по грязи. Еще и еще. Первый ряд гусар раздвинулся, пропуская. Второй ряд разбился пополам и попятился. Наконец черный аргамак остановился справа от Александры. Так близко, что стали видны тонкие волоски на раздувающихся лошадиных боках, шнурки стремени и носок блестящей туфельки, выставляющейся из-под расшитого золотыми львами подола. Марья Моровна простерла трость с круглым набалдашником и повела ею над головами. Александра застыла. Воздух сгустился, стал киселем, стало труднее вталкивать его в горло. Захотелось немедленно дернуть на груди доломан и крикнуть правду: «Здесь я!» Что это за магия, отчего с ней так тяжело бороться? Еще немного, и не выдать себя не будет возможным…

– Ваша светлость! – раздался рядом бодрый голос, тот самый, что ранее поучал Александру, как выглядеть мертвой. Этот голос врезался в удушье, и морок спал, задышалось свободно.

Осторожно подняв взгляд, Александра с изумлением смотрела на девушку, торопливо и оттого неуклюже пробиравшуюся по грязи к амазонке. Она не выказывала ни страха перед мертвецами, ни брезгливости перед слякотью, оседающей брызгами на легком зеленом платье и накинутой поверх него шинели, а растрепанные медные волосы, выбившиеся из прически, показывали, что и к законам приличий их хозяйка не испытывала особого пиетета. На ней не было даже перчаток! Остановившись перед чудовищным конем, она подобрала подол, оголяя стоптанные солдатские сапоги, и, покачнувшись, присела в реверансе.

Марья Моровна глянула на ее с неудовольствием, кинула быстрый взгляд на заскучавшего посла.

– Зачем ты здесь? – сказала она сквозь зубы.

– Ваша светлость сами приказывали доложить, если механизм транспортации удастся наладить…

– Тише, дура, не здесь! – шикнула Марья Моровна. Взгляд ее вспыхнул, ноздри вздрогнули. Снова коротко глянув через плечо, она сказала вполголоса: – Отправляйся пока к себе. Я буду после бала, там и покажешь.

– Непременно, ваша светлость. – Девушка склонила голову, соглашаясь. Глаза ее из-под опущенных ресниц блеснули на Александру – и блеск этот отдавал откровенной чертовщиной.

Марья Моровна развернула лошадь.

– Штефан Карлович, любезный мой, ваша правда. Все эти мертвецы нехороши для нервов. Вернемся лучше на бал, ваша дочь и племянники не простят мне, если я задержу вас еще дольше…

Поравнявшись с послом, она указала в сторону островерхих башен, возвышающихся за лесом, и вся процессия двинулась прочь, в чавканье грязи и клубах черного дыма, оставляя позади застывшее мертвое войско.

Когда они скрылись из виду, Александра повернулась к незнакомке, спасшей ее от второй смерти.

– Благодарю вас, сударыня, я обязан вам…

– Не здесь, сударь. – Девушка подняла обеспокоенный взгляд в небо, где кружились несколько крикливых птиц. – Нас могут увидеть. Следуйте за мной.

– А как же они? – Александра обернулась в сторону гусар.

– Куда они денутся? Оставьте, хуже им уже не будет.

Оставить товарищей? Бросить?

– Нет, это невозможно, я должен попробовать! – Александра шагнула к Долохову, схватила жесткие распухшие пальцы и заглянула в пустые, словно вычерпанные глаза. – Дружище, ты слышишь?

Ноздри Долохова раздулись, он втянул воздух. И вдруг так же, не приходя в себя, дернулся к ней и зверино клацнул зубами. Александра отпрянула.

– Пойдемте, сударь, – сказала незнакомка, кутаясь в шинель. – Они опасны. Поверьте, умирать во второй раз ничуть не легче, чем в первый.

Развернувшись, она зашагала к высокой каменной башне, торчащей, словно перст, из земли и на первый взгляд не имевшей ни дверей, ни окон.

– Вы, кажется, ранены? У меня найдется лекарство. Идемте же.

Ничего иного не оставалось. Бросив последний взгляд на товарищей, Александра побрела за своей спасительницей. Догнать ее было легко – неуклюжесть девушки оказалась лишь первым и ошибочным впечатлением. На самом же деле она отчетливо и даже как-то привычно хромала на правую ногу.

Глава 5

Без окон и дверей

– Задом наперед, будьте любезны.

– Задом наперед?

– Именно, сударь. Извольте слушаться, иначе башня вас не впустит. – При этих словах незнакомка повернулась спиной к монолитной каменной стене, сделала шаг назад и растворилась.

Недоумевающая Александра осталась одна. Она приложила к кладке ладонь в измазанной грязью перчатке, ощупала холодную неровность, торчащий в прожилках мох. От земли до самой вершины не виднелось ни трещин, ни зазора, и все же…

В груди как следует стукнуло, и Александра припала лбом к влажному камню. Проклятье, за избавлением от такой боли – хоть вперед ногами. Как там, задом наперед? Она развернулась, стараясь привалиться спиной к стене, но стены на месте не оказалось. Ноги потеряли опору, Александра ухнула в темноту и гулко повалилась на пол. Зубы клацнули, голова зазвенела, чокнувшись о пыльный мрамор. Волшебно закружился потолок, закрутилась железная люстра, заплясали кирпичные стены. В нос ударил запах касторового масла, скипидара и столярного клея. В ушах поднялся мерный машинный гул.

– Долго же вы решались, – хмыкнула незнакомка. Подхватив Александру под руку, она потянула, помогая встать, а потом указала в глубь башни: – Сядьте, я подготовлю мазь.

Александра тяжело опустилась на предложенный стул.

– Как… ваше имя, сударыня?

Голос звучал хрипло, словно наутро после жженки. Александра пила сию мерзость