отношениях с мужчинами – я вижу компульсивное желание преодолеть самоидентификацию, навязанную вам семьей. Постоянное отношение родных к вам как к второстепенному ребенку и их неспособность признать вас отдельной, самостоятельной, уникальной и ценной личностью наверняка до сих пор приносит вам боль. Об этом свидетельствует тот факт, что вы до сих пор делаете все возможное, чтобы доказать, что вы привлекательная, интересная, образованная женщина, и, как мне кажется, подавляете в себе страх того, что их оценка может оказаться иной. В конце своего письма вы упоминаете, что вас охватывает паника, когда вы не погружены в работу с головой. Похоже, вы готовитесь к очередному приступу трудоголизма, который отвлечет вас от драматизма личной жизни. Вы можете бросаться от одного навязчивого занятия к другому, но не исцелитесь от навязчивых состояний до тех пор, пока не найдете в себе смелость сосредоточиться на себе, а не на мужчине (волнующем или скучном!), новой работе, очередной степени или сертификате, вечеринке или мероприятии, семейном празднике или любом другом отвлечении, которое сможете найти.

Возможно, вам понадобится помощь, чтобы научиться сохранять душевный покой, – помощь людей, перед которыми вам придется признаться, что в одиночку вы не справитесь. Надеюсь, вы найдете в себе смелость, необходимую для такого смирения с вашей стороны, – смелость признать, что ваша жизнь не такая волнующая и чудесная, какой вы пытаетесь ее представить. Кроме того, если вы хотите исцелиться, то просто обязаны принять тот факт, что вы, возможно, никогда не станете особенной в глазах родных, как вы того хотите. И вам нужно перестать принимать их оценку так близко к сердцу. Их отношение к вам гораздо больше характеризует их самих, чем вас. Когда вы это поймете, вам, возможно, удастся прекратить отчаянные попытки завоевать их расположение, внимание и любовь. В конце концов, сейчас на отчаянные меры и отчаянные поступки вас толкает недостаток любви и принятия не с их стороны, а с вашей собственной. Вы в состоянии это изменить, но для этого потребуется огромное смирение, так как ваше неприятие самой себя тщательно замаскировано активной деятельностью и разнообразными достижениями.

Если бы то, что мы настойчиво продолжаем делать, помогало, мы бы вообще не нуждались в исцелении.

Я не могу представить себе более тяжелого испытания для человека с вашими личностными качествами, чем развитие смирения. Активная деятельность и сила стали вашим излюбленным оружием в борьбе с болью, а смирение является их полной противоположностью: надо сдаться, позволить жизни идти своим чередом и смириться с тем, что ни у кого из нас нет и не может быть всех ответов и ресурсов, а потому мы должны ждать и искать совета и руководства у тех, кто мудрее, опытнее и выше нас.

Для многих из нас, Хейди, ключ к исцелению кроется в том, чтобы научиться действовать прямо противоположным образом по сравнению с тем, как мы всегда действовали прежде. Подобная перспектива может испугать любого, но если бы то, что мы настойчиво продолжаем делать, помогало, мы бы вообще не нуждались в исцелении, не так ли?

* * *

Уважаемая г-жа Норвуд!

На протяжении бóльшей части своей тридцатилетней жизни я настойчиво пыталась разобраться в том, почему моя жизнь всегда была в таком беспорядке. Моя библиотека в основном состоит из книг по практической психологии и самосовершенствованию. В колледже я, как правило, выбирала дисциплины, связанные с социологией и психологией. Я участвовала в работе самых разных групп взаимопомощи и ходила на индивидуальные сеансы к психотерапевту, но мне так и не удалось найти четкого ответа на свои вопросы и понять, что же я за человек.

Два моих бывших мужа совершенно не похожи друг на друга, или, по крайней мере, мне так казалось. Один был добрым, нежным весельчаком со множеством интересов как дома, так и за его пределами. Его многие любили и уважали как человека доброго и порядочного. Второй муж был одиночкой. У него было мало друзей, не было хобби и интересов, но ему нравилось, что я полностью принадлежала ему. Он не выпускал меня из виду и терпеть не мог, когда меня окружали другие люди. Иногда он подрабатывал комиком, и у него было потрясающее чувство юмора.

Откуда взялось влечение к этим двум мужчинам, у которых не было ничего общего? И почему оба брака изжили себя и плохо закончились? Я не думала, что их связывает нечто общее, до тех пор, пока не прочитала «ЖКЛСС». И тогда меня осенило! Все дело в их холодности и недоступности. Они оба были чем-то заняты: первый зациклился на внешних интересах, а второй – на себе любимом. И в том, и в другом случае мне отводилось второе место. В этом смысле в моей жизни ничего не изменилось с детства! Я давно к такому привыкла.

Когда я была маленькой, отец постоянно был чем-то занят и практически всегда отсутствовал. Он был врачом, а также наркоманом и алкоголиком. Его характер и здоровье постепенно ухудшались, пока он окончательно не слег в постель. Проведя два года прикованным к постели, он умер от инсульта. До самой его смерти мать делала для него все, отказываясь принимать помощь. В результате такого мученичества у нее развилась сердечная болезнь.

В детстве я видела, как страдает мать. Она говорила, что любит моего отца, хотя я не могла понять, за что. Он был исключительно жесток по отношению к ней, к моему старшему брату и ко мне. Нам, детям, она говорила, что для нее стало шоком, когда он прямо ей заявил, что больше ее не любит. До этого она не замечала никаких тревожных «звоночков» или же намеренно их игнорировала. Она говорила нам, что осталась с отцом ради нас, детей. Мой брат был ей за это благодарен, а мне это казалось полным безумием. Я знала, что мне будет гораздо лучше, если в моей жизни не будет этого человека. Вместо этого, наблюдая за ними, я научилась страдать и в результате даже переняла мамино выражение лица. Я замечала за собой ее привычки. К старшим классам они уже прочно засели у меня в голове. Я и сама по себе была несчастна, но вдобавок еще взяла на себя ее печали. Я говорила себе, что люблю ее, и пыталась сделать из нее такую мать, какой она, на мой взгляд, должна быть. Я заставила себя воспринимать ее как вымышленного персонажа, которого я сама придумала, и какое-то время